«ши-ши-ши». Маленькие льдинки, наскакивая друг на друга, позвякивали: «дзынь-дзынь». И все эти звуки сливались в единую мелодию, создавая весеннюю песню реки Вах, которую хотелось слушать и слушать. А река, как живая, двигалась, извивалась и уходила за поворот, унося на себе потемневший прошлогодний лёд.
Вот к самому краю берега приткнулась большая льдина. Казалось, она на минуточку остановилась передохнуть. Люська быстро запрыгнула на неё, прошлась, дразня мальчишек, стоявших на суше, всем своим видом показывая, что она ничего не боится. Топнув каблуком сапога, отбила кусочек льда, взяла в руки, а он тут же рассыпался на мелкие игольчатые сосульки. По её примеру ребятня тоже принялась откалывать кусочки от льдины. Мальчишки тут же начали ими бросаться, как снежками. Да ещё придумали заталкивать за шиворот всем, кто попадался под руку. Звонкие детские голоса, визг и смех разносились по берегу. Весеннее радостное настроение захватывало всех, кто приходил к реке.
Со вскрытием Ваха однообразная жизнь в деревне оживилась. Началась весновка — большая рыбалка и охота на уток. Но самое волнующее событие с начала навигации было ещё впереди. Это приход первого пассажирского парохода. Его ждали, к его встрече готовились, как к самому большому празднику.
Рыбозавод
На рыбозаводе было три цеха: бондарный — там делали бочки и ящики, разделочный и засольный. Но больше всего привлекал ребятишек ледник. Лед был нужен для игр и шуток. Засунуть кому-нибудь за шиворот в самую жару или просто охладиться, пососать, как конфетку. Вот за ним то Люська и пришла. Да и так посмотреть. На рыбозаводе было интересно, и она любила сюда приходить. В засольном цехе стояли большие глубокие деревянные чаны. В них солили рыбу. Один чан оказался пустым, ко дну его спускалась лестница. Люська подошла к краю чана, наклонилась, заглянула вниз. Не утерпела и ухнула: «У-у— у-у-у!». Эхо раздалось громко, на весь цех. В это время зашел мастер, стуча по полу деревянным костылем — с войны он вернулся без ноги.
— Девки, «врачиха» пришла. Идите все сюда.
Прячась за ящиками, Люська перебежками продвигалась по цеху в надежде остаться незамеченной. Иначе мама отправит домой, а это в Люськины планы не входило. Но мама уже давно заметила белую дочкину панаму, резко выделявшуюся на фоне темной одежды работниц. Подошла, взяла за руку и сказала:
— Поидём, я тебе крокодила покажу. — Крокодила, где?
— А вот, смотри…
Мама завела Люську в разделочный цех, там на больших столах ножами разрезали рыбу и готовили ее к засолке. А на отдельном столе складывали особо крупную. И среди больших рыбин лежала огромная, действительно похожая на крокодила, щука.
— Вот это да! — произнесла мама.
А мастер подхватил:
— Да и мы удивлены. Знаете, такая не часто встречается. Около двух метров длины! Одна голова чего стоит. И впрямь крокодил. Вся уже мхом обросла. Пришлось рыбакам еи; в голову стрелять. Боялись из невода вытаскивать. Вон какие челюсти у нее.
Щука лежала, хищно раскрыв пасть. Люська спряталась за спину матери и выглядывала из-за неё, боясь подойти ближе. А вдруг укусит. В этих цехах в основном работали женщины. Ссыльные калмычки и финки. Они побросали свои ножи и обступили врачиху. Люська со стороны наблюдала, как мама осматривает им руки, затем достает из бикса мазь и бинты и перевязывает изъеденные солью с множеством порезов ладони и пальцы.
— Что же вы себя не жалеете? Так и без рук остаться можно, не запускайте, — говорила мама. — Приходите почаще в больницу на перевязки. Те с озорством наперебой отвечали:
— До свадьбы заживет.
— Некогда.
— Норму надо выполнять.
— Сами приходите к нам почаще.
Закончив осмотр, мама поманила дочь пальцем и направилась к выходу. И любопытной Люське ничего не оставалось, как нехотя пойти за ней.
Груженые рыбой неводники подходили один за другим. А женщины, взяв носилки, выходили на рыбозаводской причал перетаскивать в цех рыбу, соль и лед.
В эти длинные северные дни рыбозавод походил на муравейник. Начиналась путина…
Лягушачья икра
Расставшись с мамой у больницы, Люська отправилась по одному неотложному делу. В ближайшем к дому болотце лягушки наметали икру. Его заливало только весной, и вода в нем быстро прогревалась. Лягушки и облюбовали это болотце для вывода своего потомства.
Икра плавала целыми гроздьями. Такие кругленькие, прозрачные икринки с черными точечками внутри. Люське очень хотелось поймать эту икру, потрогать и поближе разглядеть. Она стала на кочку, заросшую багульником, и попыталась ловить, но икринки выскальзывали из рук и все дальше отплывали. Люська все тянулась и тянулась. Невольно шагнула… и одной ногой оказалась в воде. Так стоять было неудобно, да и все равно туфелька намокла, и она встала обеими ногами в болото, прямо в белых носочках. Увлеченная ловлей, девочка уже не замечала, что подол любимого платья, вышитого васильками, намок и перепачкался торфяной жижей.
Заветная икра была совсем рядом. Она сначала потрогала ее в воде, затем взяла в руку, но та выскользнула. Поняв, что так просто икру не взять, Люська сорвала панамку с головы, зачерпнула икру, как сачком, и понесла домой.
Бережно переложив свой улов в ведро с водой, она спрятала его в кладовку. Потом постирала одежду и развесила ее сушить.
Вскоре пришла мама на обед, а заодно и проверить, чем занимается дочь. Увидела висевшие на веревке тряпки коричневатого цвета, напоминающие дочкину одежду.
— Так, — сказала мама, взяла в руки всегда стоящий у крыльца прутик и, пряча его за спину, зашла в избу.
Люська рисовала, сидя за столом. По выражению маминого лица она поняла, что ее сейчас будут бить.
— Что это там висит?
— Где?
— На веревке во дворе. — Да это я платье постирала. — Так где же ты в нем была?
— В болоте.
— В болоте!? В белом платье, белых носочках и белой панамке! Да я все утро гладила и крахмалила, чтобы ты как человек походила. Перед людьми стыдно: вся в кедровой смоле, подранная, на руках и ногах цыпки.
Я от людей чистоты требую, а ты — как поросенок в луже. Но все, мое терпение кончилось.
Мама вытащила Люську из-за стола и огрела ее прутом. Та взвизгнула и юркнула под кровать. Забилась в самый дальний угол. Это было ее убежище. Мама попыталась вытащить Люську, но кровать была с пружинной сеткой, крючки торчали низко и цеплялись за волосы. Она потыкала прутом в сторону Люськи, но это было уже не страшно. Еще немного пошумела, покричала и ушла на работу. Девчонка вылезла,
