женщиной. Мне хотелось крикнуть, запустить в них чем-нибудь, но это глупо. Мне нужен лишь его огонь и больше ничего. Стоит оперению покраснеть, как ноги моей в этом доме не будет!
Ночью прокрутилась без сна, у меня перед глазами все стояла сплетенная фигура. Видение постепенно заволакивало алой пеленой. Встала на заре с красными, больными глазами и тяжестью в груди.
На завтрак даже не пошла, сразу направилась во двор, к своему удивлению застав там Ганса. Он стоял у конюшни и задумчиво осматривал лавку под навесом. Я подошла поближе и тоже присмотрелась, вот же хворь мохнатая!
— Хм, какие интересные пятна на лавке… Откуда они? — удивлялся Ганс, потирая бородатый подбородок, глядя на выжженные отпечатки моих ладоней на деревянной поверхности.
— Понятия не имею, — пожала плечами, надеясь, что мой голос прозвучал легко и безразлично.
— Странно, может хозяин оставил, но след мелкий для его рук. А может, хозяйка. У нее ручки тонкие, благородные.
— Какая хозяйка? — я навострила уши.
— Госпожа Ванесса, она живет здесь с тех пор, как ее семья погибла.
— Жена Дрейка? — вопрос сорвался с уст раньше, чем успела подумать.
— Нет, что ты, это его тетка по отцу. Ее муж и сын погибли вместе со старшим господином Дрэго. Мне Грета рассказывала. Случилось это до моего появления здесь. Именно после гибели старшего господина горы образовали защиту. Возможно, это остатки его магии впитались в них, они могут. Драконья магия сильная, она бесследно не исчезает, а выбирает себе подходящее вместилище и продолжает жить и защищать своего обладателя.
Я молча слушала Ганса. Столько мыслей появилось в голове: первой была, конечно, что та женщина на балконе и есть драконья родственница, с трудом сдержала довольную улыбку и желание танцевать от радости; дальше мысль закрутилась вокруг магии драконов. Что если Искорка — ее часть?
— Что думаешь? — мысленно задала ей вопрос.
— Не знаю, не помню себя до тебя, но драконов-то чувствую. Вполне возможно, я когда-то и была частью драконьей магии. Спроси Ганса, как погиб Дрэго и родные Ванессы.
Я спросила. Ганс опустился на лавку, его взгляд устремился куда-то вдаль, в чужие тяжелые воспоминания.
— Всего не знаю, но предполагают, что они тоже сгинули в пожаре. Поместье госпожи Ванессы выгорело, деревня вокруг тоже.
— Как драконы могут сгореть? Невозможно!
— Видимо могут, как, не знаю. Знаю только, что господин Дрэго погиб, спасая брата и его семью.
— О, Лем, а я тебя везде ищу, — в нашу с Гансом непростую беседу ворвался звонкий девичий голосок.
Марица легко подскочила ко мне и протянула довольно большой мешок.
— Что это? — все еще размышляя над сказанным Гансом, не могла переключиться.
— Одежда моих братьев, ты же просил, — продолжая улыбаться черноволосая и темноглазая девчонка прошмыгнула ко мне поближе и всучила мешок.
— Ааа, благодарю, — отодвинулась от нее. Что за привычка лезть под руку, словно муха-липуха.
— Я тебе и обувь раздобыла, и кое-что из мужских вещиц, загляни, — она улыбалась все шире.
— Марица! Тебя господин ждет, — позвали ее, а подпрыгнула я. Голос Селивана кого угодно проймет.
Девушка сразу отодвинулась от меня и невинно захлопала глазками. Определенно, у нее стоит поучиться, хотя от частых морганий у меня, боюсь, лишь задергается глаз, а толку не будет.
— Бегу-бегу, — черноглазка резво поскакала за стражником.
— Ты поосторожней с ней, Лем. Марица девушка ветреная, а ты парень ладный, пусть и дохленький, но с Селиваном у них, кажись, что серьезное намечается, не лезь к ним, — вот мне нужно к ним лезть, сами лезут, а я виновата.
Отложив мешок, принялась за работу. Мне нужно было подумать, как поступить дальше.
Глава 12. Проказы и прочие шалости
Прошло несколько дней, а я до сих пор ничего не придумала. Зато подружилась с лошадками. У нас с Поплавком так вообще взаимная любовь, он отдал мне свое большое горячее сердце сразу после освежающего купания. Я сама предложила Гансу искупать лошадей, а он помог мне натаскать воды из колодца.
Днем мы выходили в поля, мне очень понравилось проводить время на цветущих просторах, вдыхать пряные ароматы нагретой солнцем земли и полевых цветов. Лошадки меня немного побаивались, от того слушались беспрекословно, и даже не думали сбегать.
Но сегодня я планировала побег к озеру, прихватила с собой стрелу, немного еды, собираясь дождаться злого огнедышащего дракона и добыть-таки его огонь. Идеальный план. Одно огорчало: придется уходить из Драконьего приюта. Покидая нашу Золотаревку, я не чувствовала ни капли сожаления, разве что по родителям скучала, а здесь мне нравится все: и милая, уютная деревня, и потрясающий замок, и его не менее потрясающий хозяин, на которого я могу смотреть, практически не моргая, день и ночь. Его благородная грация завораживала меня, а его теплый взгляд наполнял мое тело воздухом, оно становилось настолько легким, что хотелось летать.
О Дрейке говорили, что он отличный хозяин: понимающий, справедливый, надежный, с легкостью решающий споры, да что там, он их даже не допускал. Стоило ему заглянуть в глаза начинающему спорить, как тот осекался и замолкал. Мужчины, работающие в замке, считали его абсолютным авторитетом. И я их понимаю. Его обволакивающему голосу хотелось подчиняться, слушать все время и согласно кивать.
Грета рассказывала, что пришла работать в замок еще при старом господине, будучи совсем девчонкой, помогала на кухне. Говорила, что и прежний хозяин был щедрым и справедливым, никогда не позволял себе поднять голос на слуг. И господин Дрейк весь в отца.
— Он всегда такой спокойный? — спрашивала, опасаясь за провал очередного плана.
— Да, как гора. Но, когда погиб отец Дрейка, молодого господина было не узнать, его дракон то и дело вырывался наружу, он рычал, мог кинуться, но госпожа Ванесса сладила с ним, хоть и сама была еле жива от горя. Она потеряла самых близких.
— А мать Дрейка?
— Умерла при родах. Она была слабенькой драконицей, бескрылой, вот и не выдержала, — от этих слов мне стало не по себе, неприятно засосало под ложечкой, но понять, что именно меня тревожит, не смогла.
Чем больше я засматривалась на хозяина Драконьего приюта, тем отчетливее понимала: надо бежать отсюда, ведь я рискую оставить здесь свое сердце. И как потом жить?
Поэтому в тот же день, когда осталась без присмотра Ганса, запрыгнула на спину Поплавка и прошептала ему в подрагивавшее ушко: «Что, дружок, махнем купаться?» Он радостно заржал и без дальнейших промедлений рванул в известном ему направлении. Обернулась, остальные скакали за нами. Что и требовалось доказать. Этот молодой жеребец в силу своего
