Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
высокий плотный мужчина, в набедренной повязке на лоснящимся от пота смуглом массивном теле и в жёлтых сандалиях с плетёными ремешками до колен. Вытерев грязным полотенцем лицо, с тканной повязкой на лбу, он посмотрел исподлобья на юношу.
– Флэм… - сердито пробасил мужчина, – с чего ты решил, что пора отдыхать?
Юноша вскочил из гамака и кувшин, выскользнув из его рук, и сделав невероятный кульбит в воздухе, полетел прямо на булыжный пол. В глазах Флэма мелькнул страх и он бросился на колени, пытаясь поймать свою стеклянную драгоценность. Но кувшин упал точно в подставленную большую ладонь мужчины, испещрённую шрамами и следами от ожогов. Тот глянул на стоящего на коленях парня, хмыкнул и принялся рассматривать сосуд.
– Ох… мастер Элав… Спасибо! Вы спасли мою работу… – тяжело выдохнул Флэм. – У меня чуть сердце не выскочило…
– Отличная работа, мой мальчик! – пробасил удивлённо Элав, продолжая крутить в ладонях кувшин. – Ты сам придумал форму, или у тебя случайно получилось? Я ведь такого заказа вроде не давал.
– Да, мастер! Это моя задумка, – затараторил Флэм, протягивая руки, чтобы забрать кувшин. – Я взял совсем немного «чистой пыли» из общего бака и сделал это для госпожи Вáхвы. Она очень просила что-нибудь нежное и необычное. Вы же не будете сердиться?
Мастер Элав отодвинул протянутую руку Флэма и, хитро прищурившись, тихо спросил:
– С каких это пор тебе дают заказы в обход меня, а?
– Мастер Элав, она… она… – растерялся юноша, но словно что-то вспомнив, выпучил глаза и, прижав ладони к груди, выпалил. – Она просила Вам передать, что хочет такую вещицу, и я решил сделать пробу, чтобы показать Вам, мастер, но не успел. Вы теперь вот сами её увидели. Оплаты ещё не было, так что всё по правилам, мастер! Четно, честно!
– Хитрец ты, Флэм! – басовито хохотнул Элав и протянул кувшин юноше.
Тот осторожно взял его и поклонился с благодарностью:
– Мастер Элав, могу я показать сосуд госпоже Вахве? Вы не будете против?
– Конечно покажи! – с доброй улыбкой ответил Элав. – Только сделай это при мне, дабы я всё видел и слышал. И мой тебе совет на будущее: всё докладывай сначала мне, а не тихушничай ото всех, и тем более от меня. А то ты в свои восемнадцать периодов, да в сажень[1] ростом, уж слишком шустрый. Уразумел?
– Конечно, конечно, мастер Элав! – суетливо поправляя тунику, пробормотал Флэм и выскочил за полог.
Да, за Флэмом водились тёмные делишки. Он часто делал какие-то свои заказы в стеклодувной мастерской и получал за это неплохие барыши. Проворачивал такие делишки Флэм, используя «чистую пыль» из общего бака, из которой и получались самые прочные изделия тонкого стекла, прозванные «блицáми». Для этого нужно было долго и упорно просеивать мельчайший песок, чтобы набрать хотя бы пригоршню, так называемой, «чистой пыли», а у Флэма на это не хватало ни терпения, ни усердия. Поэтому за небольшую долю от предстоящего дельца он уговаривал других, менее удачливых подмастерьев, просеивать ему «чистую пыль». Ведь эти неудачники, по мнению Флэма, только и делали, что подметали и убирали в мастерской, потому что мастер им не доверял варить стекло и выдувать изделия, как ему и ещё паре-тройке головастых ребят.
Обо всех этих проделках добродушный Элав догадывался, но снисходительно прощал их Флэму. Ведь этот юркий парнишка был не просто лучшим подмастерьем, но ещё и много хороших заказов приносил. Небольшую часть выручки Флэм конечно же прибирал себе и практически сразу спускал на хмельной изумрудный сироп из ярко синих плодов «инджи». Тем не менее, при всех своих махинациях юноша не забывал выполнять почти всю сложную работу в мастерской. Помогал он мастеру Элаву даже в трудоёмком изготовлении стеклянных шариков, чтобы те были прозрачными, как чистейшая вода. Элав, правда, никому не рассказывал – какой состав мельчайшего песка и «чистой пыли» он берёт для плавки в печи. Когда горячее стекло уже было готово, только тогда Флэм помогал нарезать из продолговатых болванок, аккуратные одинаковые кусочки, придавая потом им круглую и гладкую форму с помощью особых щипцов и шлифовки. На эти шарики в последнее время можно было наменять товаров гораздо больше, чем за шлифованные раковины. Прозвали стеклянные шарики «марблами», и ездоки особенно охотно брали их за свой товар. Флэм, конечно же пытался сам делать стеклянные шарики, но у него они получались всегда мутными и с пузырьками. Такие марблы никто брать не хотел. Мастер Элав, узнав про такое безобразие, пригрозил отлупить хитрого подмастерья, чтобы тот не портил ценный песок и не менее ценную пыль.
Помимо всего прочего, Флэм не пропускал ни одной симпатичной девицы, которые липли к этому темноволосому кудрявому красавчику с более светлой кожей, когда он гулял и куролесил. Хотя иногда ему и доставалось за такие шалости.
Была у Флэма одна крайне неприятная особенность. Юноша хоть и был высоким, и стройным, но большой силой не обладал. Частенько, любого обидчика он так едко поддевал и выставлял дураком, благодаря своему острому языку, что потом тому несчастному долго повторяли в спину и за глаза, все эти колкости, обращая их в унизительные шуточки. Делали так, как правило, дружки Флэма, в основном его должники, ходившие за ним по пятам и боявшиеся попасть ему в немилость. Многие ещё помнили угрюмого гончара Тóтика, вынужденного переехать в другое далёкое селение только потому, что Флэм, получив как-то по носу от этого верзилы, устроил тому настоящую травлю.
Мстительный юноша распустил слухи, что у Тотики есть только огромные кулаки, а вот умишко – меньше кулачка ребёнка. Подтверждая свои слова, Флэм каждый раз завидя здоровяка-гончара, тут же шутливо задавал ему вопросы по сложению и вычитанию. Видя, как широкоплечий и высоченный Тотика растерянно хмурит брови и с мрачным взглядом отворачивается, дружки Флэма гоготали в голос. После нáдели[2] таких шуток, даже озорные детишки стали весело орать возле гончарной мастерской прибаутку: «Два горшка слепил, три плошки разбил. Сколько прибыли нажил?».
Как бы Тотика не пытался разгонять шумные ребячьи ватаги, они всё равно его донимали криками со смехом. Да и болтливые сплетницы, нет-нет, да бросали эту шутку в спину кузнецу, за глаза называя его «тупицей».
С тех пор фраза Флэма «Я не бью глупых, а наказываю их на всю жизнь» стала его лозунгом и самым опасным предупреждением любому, кто осмеливался вставать поперёк дороги этому
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98