ее поступать в институт от работы, она сразу узнала место и уверенно заявила, что поступит и будет здесь учиться. Сослуживцы ее подняли на смех, да вот только рано они смеялись. Из всей группы, одна Эля поступила и отучилась, все остальные завалили вступительные экзамены.
Эля потом часто рассказывала всем желающим послушать, что место это она видела так отчетливо во сне, что, оказавшись там, сразу узнала и поняла, что видела свое будущее. Вот и не верь снам. Таня возлагала на Элю большие надежды, видела, что серьезная и ответственная, далеко она пойдет. Вот только в личной жизни ей не везло. По танцулькам не бегала, с работы домой, так век и просидит в девках дома.
Изменилось все в один момент. Как-то прибежала вся радостная и запыхавшаяся, сказала, что встретила свою школьную учительницу. Елизавета Петровна жила на Комсомольской, с дочерью и сыном. Дети давно выросли, но жили с матерью. Дочь – инвалид с детства, хромоножка, с трудом ходила по квартире. Вот Эля под предлогом помощи престарелой учительнице, стала проводить все свободное время в той двухкомнатной квартире на Комсомольской улице.
Таня поначалу дивилась, чего это Элька так возлюбила старую учительшу, потом стала даже немного ревновать и злиться. Нашла себе вторую мать, а про первую и забыла. Эля по своей привычке не делилась с матерью, но как-то Таня буквально к стенке ее приперла своими расспросами.
- Ты уж не из-за Алексея ли там все время пропадаешь? Алексею уж под сорок, он старый холостяк. Раз раньше не женился, значит не судьба ему. Так и будет бобылем век доживать.
- Да что ты, мама, причем тут Алексей? Я к Люсе и Лизавете Петровне хожу. Алексей все выходные на охоте пропадает, а если и дома – так даже к столу не выходит. Стеснительный он.
- Да они тебя в домработницу превратили, чего уж там. Я прекрасно вижу, что ты сохнешь по Алексею, а ему до тебя дела никакого нет. А старухе удобно пользоваться твоими трудами. То полы помыть, то окна протереть, а дальше что? Белье их еще не стираешь?
Тане обидно было за дочь, вот ведь бесстыжие люди, пользуются добротой ее дочери. А этот Алексей, старый холостяк, чего ему надо? Женился бы на Эле и всем бы хорошо было.
- Давай поговорю я с этой Лизаветой, может в гости их пригласить, за накрытым столом, да за рюмочкой наливки домашней, быстрей дело сладится.
- Мама, даже не думай. Не надо мне ваших старорежимных обычаев. Там семья интеллигентная, Алексей инженер и партийный, мы с ним просто друзья, понимаешь?
Таня все прекрасно понимала и видела, что Эля порой ее стыдится. Таня любила домашний уют. Вышитые скатерти, подушки на диване, кружевные накидки на пирамиде подушек, возвышавшихся на большой железной кровати. Эля считала все это мещанством, хотя в школьные годы сама же и вышивала наволочки на эти подушечки.
- Ну, конечно, мы институты не заканчивали, всю жизнь в деревне, да со скотиной – куда нам до городской интеллигенции – ворчала Таня – смотри сама, тебе жить, да только тебе тридцать лет, так и останешься одна.
В те времена в городе постоянно ощущался дефицит продовольственных товаров. Мясо, яйца, молочные продукты никогда не стояли в свободной продаже. Как только появлялись – сразу сметались с прилавков. Некоторые продукты можно было только в Москве закупить, тоже самое было и с лекарствами, хорошей обувью и одеждой. Таня получала мало, но принарядиться всегда любила. Выручало ее умение шить, рукодельницей она с детства была, вот только занималась этим не для удовольствия, а от нужды.
После окончания столичного вуза, Эля устроилась в ближайший продовольственный магазин продавцом. На удивленные расспросы матери, сухо отвечала, что надоело в очередях за бутылкой молока стоять после работы. Да и молоко как правило еще днем разбирали.
- Тебя государство выучило на экономиста, а ты за прилавком колбасой торгуешь – недовольно ворчала Таня. Вот только зря беспокоилась она, очень быстро Эля пошла на повышение, в скором времени ей предложили работу в новом магазине. Заведующей. Таня была рада за дочь и горда. Магазин в Привокзальном – новом спальном районе, который прямо на глазах рос и вытягивался вдоль железной дороги.
Каждое лето Таня старалась выбраться в Дябрино, там жили родственники по покойному мужу, а в глухой деревушке Заболотье жила сестра мужа – Варвара. Глухая и подслеповатая, она еще управлялась с небольшим огородом и держала козу. В Заболотье почти не осталось людей, только несколько старух доживали свой век. Летом там благодать, а вот зимой все заметало, автобус до самой деревни не доходил, надо было идти часть пути лесом. Вот такие забытые Богом и людьми места, еще сохранялись в области, пока жив последний старик или старуха. Потом оставались только заколоченные дома, доживавшие свой век как забытые старики.
Любовь к лесу, его особой атмосфере и тишине, нарушаемой только птичьим гомоном, осталась у Тани с детства. Весь год она ждала с нетерпением этого свидания с лесной глушью. Ехала всегда на теплоходе, хотя можно уже было и автобусом добраться до Красноборска, но встреча с рекой для нее была как встреча с молодостью. Неспешно проплывали берега, привычно кричали чайки за бортом, а Таня все сидела на палубе и не могла наглядеться. Эля тоже любила прокатиться на теплоходе, но вот деревенская жизнь ей была не по нраву, да и жить у дальних родственников ей не нравилось. Попивали там все сильно, а Эля этого не одобряла, может поэтому, Таня в одиночестве ездила на малую Родину, к знакомым берегам, лугам и просторам.
Дябрино менялось незаметно. Все та же грязь на улицах после дождей, все те же избы, правда, многие стали отстраиваться, не хотели ютиться в тесноте. Люди как прежде зарабатывали в леспромхозах, сплавляли по реке огромные плоты. Это привычная картина для Северной Двины, где плот за плотом, тянулись в Архангельск. В городе был свой целлюлозно-бумажный комбинат на Сульфате. Второй крупный комбинат располагался в Новодвинске. Много леса шло и на экспорт, но Таню не интересовала экономическая составляющая. Лес ей был дорог живым, а не в виде бесконечных штабелей, лежавших на берегу реки, и ждавших своей очереди отправится в путешествие.
- Что, Танюшка, много ли грибов то набрала? – Варвара вернулась из хлева с ведерком молока и столкнулась с Таней в дверях.
- Да, наломала корзинку – корзина с грибами
