с мужчиной, да, были ночевки, но просыпаться утром в одной постели с малознакомым парнем похоже на перебор. Не до конца понимаю, что вгоняет меня в неловкость сильнее: то, что я спала с Макаровым — причем просто спала, — или то, что он продолжает мною любоваться даже сейчас, когда сижу перед ним опухшая и с всклокоченными волосами.
— Ника, я переживаю! — Алинка тарабанит, что сказывается крайне негативно на головной боли.
— Да жива, только не стучи, — тяжело выдыхаю, но жестом показываю Макарову на окно. Он только лениво потягивается и улыбается довольно, будто кот после сметаны, а уходить, кажется, не спешит. — Мы уже уезжаем? — все же встаю с кровати и открываю окно, впуская свежий воздух. Задерживаюсь ненадолго, глядя на сад, и стучащая в мозгу боль отступает.
— Нет, хочу немного поболтать с тобой. Впустишь?
Блядь. Только этого мне не хватает.
— Да, подожди пару минут, мне нужно собраться с силами, чтобы дойти до двери.
— Я пока сделаю нам чай. Выходи, как будешь готова, — слышу удаляющиеся шаги и облегченно выдыхаю, обессиленно падая на кровать. Тут же морщусь от боли. Все-таки резкие движения, даже если в конце я встречусь с мягким матрасом, сегодня мне не подходят.
— Доброе утро, — насмешливо тянет Макаров. — Воды? — он по-джентльменски открывает бутылку с минералкой и протягивает первой мне. Отказываться было бы верхом безрассудства, поэтому жадно припадаю к горлышку, напитываясь — по ощущениям именно так: не пью, а впитываю в себя каждую каплю.
— Привет, — держусь за голову и возвращаю бутылку. — Ты же понимаешь, что уходить тебе тоже придется через окно? — задаю сразу волнующий меня вопрос. Макаров наглец, этот может и в парадную дверь выйти и глазом не моргнув, а я потом себя не соберу, потому что сознаться Алинке, что между другом, которого она мне разрекламировала от и до, и незнакомцем я выбрала ушлого мента смерти подобно. Четвертует и угрызений совести испытывать не станет.
Лёша молчит, и я уже сомневаюсь, что он вообще куда-то уйдет. Вот же послал Бог воздыхателя. Он поднимается с кровати, снова подходит к окну и хмурится, складывая руки на груди.
— Хорошо, — согласно кивает и разворачивается, пристраивая зад на подоконнике, — но с тебя поцелуй. И обратно едешь со мной.
— Не слишком ли много условий? — бунтую я, не готовая так легко сдаваться. — Вообще-то это ты ко мне притащился ночью.
— Да, но не я боюсь выйти через дверь, — поддевает назло, продолжая довольно усмехаться. Да ему же просто нравится выводить меня из себя!
— У меня нет ни времени, ни желания с тобой спорить, — выдыхаю обреченно. — Просто уходи сейчас, не хочу, чтобы все решили, что мы с тобой переспали, когда этого не было.
— Хочешь, чтобы было?
— Хочу, чтобы ты ушел, — признаюсь честно, потому что сама не разбираюсь в своих желаниях. Их стало как-то слишком уж много и мало одновременно, поэтому лучше и вовсе не думать о них и сосредоточиться на реальности, в которой меня ждала Алина и ее фирменный допрос.
— Еще увидимся, Клубничка, — подмигивает мне напоследок, и я облегченно выдыхаю. Наконец-то немного одиночества.
Не знаю, в какой момент все оказалось так запутанно и странно. Алина предлагает поболтать в саду, и мы устраиваемся на качелях с чашками травяного чая. Голова все еще болит, но после быстрого душа и чистки зубов чувствую себя гораздо лучше. Подруга смотрит испытующе, будто подбирает вопросы, от которых я не смогу увильнуть.
— И как тебе Дима? — игриво улыбается, но прячет радость за чашкой, а мне совсем не нравятся эти настроения. И улыбка Алины придает мне сил. Не думала, что смогу дать отпор любимой подруге, но иного варианта не вижу. Мое решение никак не связано с Макаровым, хотя вчера на его фоне Дима откровенно проигрывал.
— Как кисель: выглядит приятно, но при близком рассмотрении сопля соплей, — честно признаюсь подруге.
— Чего тогда болтала всю ночь с ним? — хмурится Алина, а я разбрызгиваю чай на плитку под ногами. Спасибо, что носом не пошел, но закашлялась я прилично. Вот ведь влипла. — Все нормально?
— Мгм, — все, на что хватило сил. И вот что теперь делать? Алина точно не отстанет, докопается, а врать еще больше я не хочу. Откашлявшись, делаю еще несколько глотков и прикрываю глаза. — В общем, я не с ним была, Алин.
— Что-о-о? — округляет глаза, а я не могу поверить, что созналась. — С Лёшей, что ли? Он весь вечер с тебя глаз не сводил, — хитро играет бровями, мгновенно переключаясь в своих эмоциях. — И как, соблюдали порядок?
— Соблюдали. Поэтому ничего не было, — смеюсь и делаю глоток. Вроде бы любопытство подруги удовлетворено, в список женщин с низкой социальной ответственностью она меня не записывает, значит, можно спокойно жить. И пока говорить про взломщика Макарова нет смысла.
— Странно. Он выглядит как бабник, — пожимает плечами Алина. Ага, бабник, который настолько устал по бабам ходить, что спрятался от них в квартире другой одинокой девушки.
— Он попросил меня поехать обратно с ним, — эта идея мне откровенно не нравится, потому что я не уверена, что Лёша не начнет ломиться ко мне в квартиру. Конечно, вчера я убедилась, что он адекватный, но что там пьяный мозг понимает?
— А ты хочешь?
— Не знаю, Алин. Меня пугает, что он такой… — прикрываю глаза всего лишь на секунду, а там он, красивый, с легкой улыбкой, которая ему чертовски идет, с густыми темными волосами и чуть прищуренными глазами, — напористый.
— Тебя не поймешь! — возмущается подруга. — Дима — кисель, Леша — напористый. Определись, а?
— Мне бы что-то промежуточное, — признаюсь честно.
— Ясно, Лёша, — как-то тоскливо подмечает подруга.
* * *
Макаров все же выворачивает все таким удивительным образом, что все согласно отправляют меня с ним, даже не задумываясь спросить моего мнения. Как и мнения Киселя. Вот в нем перед отъездом с дачи я остро видела поддержку. Хоть кто-то был на моей стороне и не желал отпускать меня с Лёшей. Но последний снова проявил чрезмерную напористость, даже не удосужившись узнать, чего хочу я.
Всю дорогу мы едем в молчании, не разговариваем, только одинаково подпеваем песни. Я отворачиваюсь к окну, чтобы он меня не видел, а Макаров сосредотачивается на дороге. Странно, но молчание меня не тяготит. Наоборот, спокойно. Гораздо спокойнее, чем во время разговоров, когда капитан пытается меня уколоть.
Мы заезжаем во двор, и Лёша выискивает место на парковке, ныряя в единственный свободный карман.
— Сырниками накормишь? — спрашивает совершенно спокойно.
— Сырники я готовлю только на завтрак, — говорю и мгновенно краснею
