немца! – это просит старуха‐мать. Убей немца! – это молит тебя дитя. Убей немца! – это кричит родная земля. Не промахнись, не пропусти. Убей!»
Илья ЭРЕНБУРГ.
Слова‐заклинания «Убей немца!» К. Симоновым и И. Эренбургом, естественно, относились не ко всему германскому народу, а только к нацистам, вероломно пришедшим в Советскую Россию убивать и грабить. Нацистов, выпестованных фюрером в Третьем рейхе вермахтом и отрядами СС…
Сегодня германские граждане больше настроены налаживать отношения с Россией, чем с США. Несколько лет назад спецкор газеты КП Дарья Асламова пообщалась в Берлине с рядом германских журналистов и политиков, чтобы понять, смогут ли когда‐нибудь русские и немцы создать общую европейскую цивилизацию. И почему немцы чувствуют вину перед евреями за холокост, но не перед большинством граждан Советского Союза. Берлинцам осточертел контролируемый американцами мир в ФРГ.
Но встречаются и исключения. Так, бывший агент Штази Петер Вольтер заметил: «Русские, не забывайте: Германия либо у ваших ног, либо у вашего горла».
Сегодня, когда идут непрерывные, гнусно организованные атаки на наше трагическое и героическое прошлое, призванные затушевать, извратить, обесценить и полностью перечеркнуть историческую Победу русского народа в Великой Отечественной войне, важно не поддаваться на провокации фальсификаторов, а бить по ним мощным информационным оружием. Это оружие – признания битых нацистских вояк. Есть смысл послушать некоторых из них:
Гюнтер Блюментритт, немецкий генерал…
«Нам было очень трудно составить ясное представление об оснащении Красной армии. Гитлер отказывался верить, что советское промышленное производство может быть равным немецкому. У нас было мало сведений относительно русских танков… Трудно было достать даже карты, так как русские держали их под большим секретом. Те карты, которыми мы располагали, зачастую были неправильными и вводили нас в заблуждение. О боевой мощи русской армии мы тоже не имели точных данных. Те из нас, кто воевал в России во время Первой мировой войны, считали, что она велика, а те, кто не знал нового противника, склонны были недооценивать ее».
Эрих Менде, немецкий обер‐лейтенант…
«Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. «Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдем свою смерть, как Наполеон, – не скрывал он пессимизма – Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии».
Иоганн Данцер, немецкий артиллерист…
«Когда мы вступили в первый бой с русскими, они нас явно не ожидали, но и неподготовленными их никак назвать было нельзя. Поведение русских в первом же бою разительно отличалось от поведения поляков и прочих наших противников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские все равно стойко оборонялись. Уже на седьмой день, едва только мы пошли в атаку, один из наших застрелился из своего оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась эта едва начавшаяся, но такая ужасная война».
Из дневника немецкого офицера, участника боев за Брестскую крепость…
«Их трудно взять в плен. Когда нет патронов, они бьют прикладами, а если у них вырвут винтовку, кидаются на тебя с ножом или даже с кулаками… Они шатались от голода и выглядели ходячими скелетами. При виде этих живых мертвецов трудно было поверить, что они в состоянии держать оружие, стрелять и драться врукопашную. Измученные, истощенные люди продолжали борьбу в крепости – стреляли, бросали гранаты, кололи штыками и глушили прикладами наших автоматчиков штурмовых батальонов 45‐й немецкой дивизии. Что давало им силы – это было для нас непостижимо».
Франц Гальдер, начальник главного штаба сухопутных войск вермахта…
«Оценка обстановки подтверждает вывод, что русские решили в пограничной полосе вести решающие бои и отходят лишь на отдельных участках фронта, где их вынуждает к тому сильный натиск наших наступающих войск. Русские ищут любую возможность, чтобы ударить по нашим флангам. Особенно пытаются отсечь наши танки от наступающей за ними пехоты. Положение становится таким запутанным, что мы не понимаем, то ли мы окружаем противника, то ли он нас… Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека»
Курт Типпельскирх, немецкий генерал…
«Это был противник со стальной волей, который безжалостно, но и не без знания оперативного искусства бросал свои войска в бой. От танковых клиньев на основании опыта войны в Европе ожидали гораздо больших результатов, но русские держались с неожиданной твердостью и упорством, даже когда их обходили и окружали».
Вальтер фон Браухич, немецкий генерал‐фельдмаршал…
«Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».
Из дневника немецкого офицера 18‐й ТА…
«Несмотря на то, что мы продвигаемся на значительные расстояния – нет того чувства, что мы вступили в побежденную страну, которое мы испытывали во Франции. Вместо этого – сопротивление, сопротивление, каким бы безнадежным оно не казалось».
М. Горбах, немецкий офицер…
«Вы спрашиваете, какого я мнения о русских. Могу только сказать, что их поведение во время боя непостижимо. Не говоря о настойчивости и хитрости, самое примечательное у них – это невероятное упрямство. Я сам видел, как они не двигались с места под сильнейшим артиллерийским огнем. Брешь тотчас заполнялась новыми рядами. Жизнь отдельного человека для них ничто, они ее презирают».
Ганс Беккер, офицер танкового подразделения группы армий «Центр»…
«На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть. Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т‐26, и тут же щелкнули его из 37‐миллимитрового орудия. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!
Именно поэтому мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего и никогда не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить».
К. Хенфельд, обер‐лейтенант 4‐й танковой дивизии…
«17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости. Полковник перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпом из винтовок. Все‐таки он русский, нужно ли такое преклонение?
Эвальд
