Я уж пыталась с ними заговаривать — бесполезно. И всё бы ничего, да страшно мне — зачем он меня там держит? Думаю, что-то нехорошее у него на уме.
Всё становится ещё интереснее, чем я думал. Барыч зачем-то наряжается в старуху и ходит в лес — разве не странно? Как часто он туда ходит? С какой целью? Вопросов масса — ответов ноль.
Баламутень же, казалось, пропустил всё это мимо ушей, тут же взявшись рассказывать Настёне про то, что её готовят для жертвоприношения Болотнику. Когда в глазах девушки заплескались слёзы, нечистый смилостивился и раскрыл ей наш хитрый план подставы Болотника. Но, вопреки нашим надеждам, Анастасия вовсе не обрадовалась такой заманчивой перспективе, а, напротив, стала жалобно просить:
— А давайте просто спрячем меня где-нибудь, а? Боюсь я... Не хочу к Болотнику идти...
— Настя, если ты не пойдёшь, барыч другую девушку в жертву ему назначит, — я постарался вложить в свои слова максимум убедительности. — А её мы уже не успеем способностью непотопляемости наделить. И пропадёт тогда девушка... Надо идти, понимаешь? Если ты не пойдёшь, то кто тогда спасёт невинную девушку от страшной участи???
Настенька хлюпнула пару раз носом и согласилась.
— Иди, погуляй на воздухе, — скомандовал Баламутень мне, понизив голос до шёпота. — Я тут чародействовать стану. Лишние глаза нам ни к чему. Да не боись а ты, я свои обещанки помню. Не наврежу твоей ненаглядной...
Я вздохнул и вышел вон. Рядом со входом в пещеру валялись мои портки и рубаха... Он что, вот просто так выбросил за порог мою одежду??? Ну, Баламутень, ну, погоди же у меня! О том, как я отомщу этой развесёлой нечисти, я пока ещё не знал. Но то, что месть моя будет, и будет она максимально ощутимой, в тот миг я был уверен на все сто.
+++
Живот* — жизнь.
Овогда** — иногда.
Срачица*** — исподняя (нижняя, нательная) рубаха.
Негораздок**** — человек недалёкого ума.
Опрати***** - стирать бельё.
В глаза смотри, Пашка Барков, в глаза!
Бродить в ожидании окончания магического ритуала наделения Настёны способностью девы непотопляемой мне пришлось не так долго. Всего-то парочка переломанных молодых берёзок да сбитые в кровь костяшки на кулаках. Хоть Баламутень и поклялся не трогать Настюху... в том самом смысле не трогать, да! Только жизнь-то меня научила не верить обещаниям лиц (ха-ха, сильно сказано — лиц, тут больше подходит морд или даже рож), для которых обещания и клятвы чаще всего не играют никакой роли. Нелепо и даже смешно: верить нечисти, весь смысл существования которой зиждется на обмане.
Картины, одна другой ужаснее, менялись в воображении, как в калейдоскопе. Ну да, я и успокаивал себя тем, что против её собственной воли девушку этот хлыщ совратить не сможет (сущность у него такая, я по бабушкиным рассказам об этом знал), да и в душе она не столь юна и неопытна, как внешне — должна же раскусить подвох, если что. Однако небольшой процент, что подлюга в своём нынешнем этаком «благообразном» облике сумеет-таки охмурить Анастасию, допускал. И это меня бесило ужасно!
Хммм... Странно всё это. Сейчас списывать моё состояние на банальный выброс тестостерона — глупость несусветная. При чём тут мои эротические фантазии и мечты (есть такое, чего скрывать-то), если сейчас я переживал в большей степени не за себя, а за чужого мне, по сути, человека? Неужели ты, дедушка Паша, вздумал влюбиться? Хотя, если хорошенько поковыряться в памяти, то так, примерно, и было: именно в тринадцать лет я впервые (если не брать в счёт мои влюблённости в детском саду и ранее) влюбился в той реальности, ещё в двадцатом веке.
Моей избранницей стала соседка по парте, Оксанка. Она была приезжей из Украины, смешно «гхекала», использовала в речи нелепые для слуха русичей словечки типа «гутарить», «добре», «дякую». За это над ней часто ржали пацаны, обзывая хохлушкой. Ну, а я, как и положено в таких случаях, молоденьким задиристым петушком бросался на обидчиков Оксанки, разбивая им носы и получая свою порцию тумаков. В кабинете директора постепенно я становился уже привычным посетителем, завсегдатаем, а не редким гостем, как все остальные.
Оксанке же все наши разборки, как и нападки насмешников, были по барабану. Она словно не замечала ничего плохого вокруг себя, ходила с улыбающимся личиком, всем отвечала спокойно и благожелательно. И меня в упор не замечала!!!
Кстати, чем-то та Оксанка из моего детства неуловимо напоминала Анастасию Павловну, покупательницу моей дачи и нынешнюю Настёну... Хотя тут я, возможно, подтасовываю факты ради собственного облегчения восприятия мира. Оксанка была невысокой пышечкой с толстой каштановой косищей. Настюха же являлась полной её противоположностью: довольно высокая светловолосая дама, вовсе не склонная к полноте. Но вот глазищи у обеих — это что-то... необъяснимое! Невероятно синие, словно вода в море... Тьфу, завёлся-то на пустом месте, тоже мне, поэт голожо... Нет, не так: поэт в срачице!
Ладно, отброшу любые мысли о Настёне, а то я так всю рощу изведу и себе перелом кисти заработаю. Лучше уж мне воспоминаниями вернуться к Оксане, в те далёкие школьные времена...
Короче, надоело мне её безразличие до чёртиков. Решил я начать действовать. Заставить девчонку обратить-таки на меня внимание, чего бы то мне ни стоило. А что может предпринять в такой ситуации нормальный подросток? Правильно, подложить ей в школьную сумку кого-нибудь, чтобы она испугалась, завизжала... например, ужа.
Я не стал изобретать велосипедов, сконструировал ловушку за пару
