гильдии Пашкова, титулярного советника Горбоконя, коллежского секретаря Донча, губернского секретаря Ткаченко, купцов 3-й гильдии Косякина и Ноздра-чева.
Комитет открыл свои действия в августе 1855 г. Из-за разнообразных сложностей дело продвигалось медленно, и к 1858 г. было открыто всего лишь около 100 мин, ведомость которым имеется при деле. В 1859 г. исправляющий должность одесского градоначальника барон П. Ф. Местма-хер назначил под своим председательством Особую Комиссию для более успешного определения способов резки камня, куда вошли архитекторы Любенков, Черкунов, фон Круг, землемер Жуковский, гласные Думы Ревенко и Волохов. По распоряжению генерал-губернатора обе эти комиссии соединили в одну, под председательством Местмахера, и в состав ее был назначен ещё и инженер-путеец подполковник Ивашевский. Однако тут возникли серьезные трения и разногласия по поводу подхода к решению проблемы как научного, так и практического характера.
В 1860 г. градоначальник попытался сдвинуть камень с мертвой точки, опираясь на мнение военных инженеров Августиновича и Ивашевского, «но генерал-губернатор [граф А. Г. Строганов — О. Г.] предложил целой Комиссии обратиться к общему коллегиальному порядку, а как каждый из членов имел свое особое мнение, то и этот способ не имел успеха». А поскольку при дальнейшем «изменении состава Строительного Комитета большая часть членов выбыла, то этим действия Временного Комитета и ограничились». В 1861 г. ОСК через средства массовой информации затребовал от домовладельцев сведения о минах, выкопанных для устройства погребов, и в результате составил ведомости минам по частям города в 126 позиций.
Как было сказано выше, в том же году по распоряжению генерал-губернатора была сформирована Комиссия по исследованию одесской почвы. Ей 4 мая 1862 г. и поручили освидетельствование выявленных в 1858-м и задекларированных ведомостями в 1861-м мин в натуре. А далее мы находим в деле конкретные примеры обустройства и эксплуатации мин в центральной части города: например, в районе перекрёстка Екатерининской и Троицкой, Греческой и Преображенской. 22 января 1863 г. генерал-губернатор одобряет предложение Комиссии по исследованию одесской почвы, изложенное в журнале ОСК от 30 ноября 1862 г.» «относительно воспрещения на будущее время рытья мин под городские улицы и представления Строительному Комитету проектов на устройство погребов и мин во дворах здешних домовладельцев».
5 марта 1863 г. Комиссия просит ОСК сообщить ей сведения о существующей ныне границе городской черты, «можно ли допустить добычу строительных материалов на предположенной местности между Дюковским садом и Новою Слободкою», поскольку «резка камня в черте города воспрещена». Дальше — самое интересное, а именно обсуждение пределов, в которых дозволялась ломка камня. 30 апреля ОСК констатирует, что из комитетских дел видно: бывший военный губернатор генерал-лейтенант Н. И. Крузенштерн строжайше запретил добычу камня на Молдаванке, Бугаёвке и Новой Слободке. А чтобы не ощущалось дефицита, «дозволил открыть каменные ломки по всей горе от въездной заставы, исключая частной собственности, где владельцы могут действовать по произволу». По его предположению «черта порто-франко назначалась границею, внутри которой не дозволялась резка камня».
В ходе реализации этих постановлений возникли затруднения и жалобы лиц, желающих резать камень на собственных участках, по каковому поводу в 1854 г. была назначена очередная комиссия. Она нашла, «что от Куяльницкой заставы до селения Нерубайского по всему протяжению имеют начало мины, в коих вырезывается камень [минами тогда на французский манер называли любые горные выработки, в том числе каменоломни, впоследствии обретшие беллетризованное наименовании катакомбы — О. Г.), направленных в разные стороны под выгон на городской земле от 2-х до 4-х вёрст», и что других мест, кроме Кривой балки, для добычи «дикаря» и «плиты» за чертою порто-франко нет, но эта добыча не может удовлетворить потребностей города. По этой причине пришлось допустить ломку камня и в пределах черты порто-франко, с ограничениями, на чётко обозначенных местах: на Новой Слободке и Водяной балке. В результате предлагалось изменить назначенную границу ареала добычи камня и определить правила ломки.
20-22 июля 1863 г. генерал-губернатор граф П. Е. Коцебу разрешил опубликовать и привести в действие составленные Комиссией правила добычи на городской земле камня и щебня. Правила, скажем, предусматривают возможность резки камня и закрытым способом, с соблюдением определённых технологических норм. Однако закрытая ломка камня не должна приближаться к городу ближе указанной границы, по линии «от пересечения черты порто-франко с Мельницкой улицей за Молдаванкой, мимо мельничных кварталов [то есть кварталов, занятых приватными ветряными мельницами — О. Г.) до упразднённой Фонтанской таможенной заставы; отсюда по черте порто-франко до кордона № 12; от кордона № 12 по границе частных хуторов до поворота к морю между дачами Ефруси и Кельнера — с одной и Изнара и Бродского — с другой стороны, так, чтобы новое кладбище, Воронцовская слободка, Скаковое поле и пространство, занимаемое лагерным расположением войска, были изъяты из числа местностей, где дозволена резка камня внутри бывшей черты порто-франко». Что до линии по Водяной балке, то тут границу следовало согласовывать с обстоятельствами проведения к порту железнодорожной ветки.
В конце мая 1864 г. Комиссия по исследованию одесской почвы окончила свои занятия, в основном успешно исполнив возложенную на нее миссию. Приложенные к делу ведомости всем известным минам по четырем частям города, с уточнением их технических кондиций, практически один к одному опубликованы в первом сборнике Одесского Статистического Комитета. Так что в данном конкретном случае есть возможность пользоваться источником, даже не прибегая к посещению архива.
В целом же мины зафиксированы в 156-ти частных и казённых домовладениях. Впрочем, это число далеко не соответствует количеству мин, поскольку в некоторых дворах их было по несколько. Скажем, в доме Завадского по Александровскому проспекту близ перекрестка Троицкой — 11 мин и 24 «отминка», в Ришельевском лицее — соответственно 5 и 2, в доме Крамарева, на месте которого теперь «Пассаж» - 2 и 4, в доме Федоровского в Красном переулке — 3 и 3, в доме Кучинской по Базарной улице — 6 и 5, в доме Ялови-кова на пощади Старого базара — 8 и 7, в сохранившемся по сию пору доме Федершера на углу Ришельевском нечётной и Троицкой чётной — 1 и 7 и т. д. Кроме того, какая-то часть существующих мин могла быть скрыта и не обнаружена.
Интерес к фиксации мин вновь остро обозначился с 1873 года, после устройства водопровода. Этот период хронологически выходит за рамки функционирования Строительного комитета и относится уже к эпохе деятельности технико-строительного отделения Городской управы, в архивном фонде которой хранится обширное дело 1874–1875 гг. «Об исследовании в городе и предместьях мин и заделке оных». Уходившие из-под частных домов под улицы мины нередко служили причиной поломки не только водопроводных, но и газовых (для освещения) труб и водостоков. Городские техники, инженеры
