Ух, и злыдня ты Федот.
-Чо ты, чо ты... Хочешь..., я с Марфой разведусь? И только тебя одну любить буду?
-Хочу...,- слегка задумавшись, буркнула Анчутка. - Нехорошо, конечно, чо семью разбиваю, детей сиротами оставляю, но и они нас не щадили, когда наших мужиков из деревни уводили. Вот все девки Завидовские вековухами и остались, так чо теперь наш черед мужиками пользоваться... Нам тоже, может, хочется в теплой постели спать, запах мужского тела нюхать. Ну ничего, мы их тоже не обидим..., алименты картошкой, платить будем. Правда плохо, чо детей своих родить поздно, вот чо... Сильное препятствие энто для нас. Дети, как не крути, а все же склеивают семью, как две половинки яблока. А ты кого хотел бы, мальчика или девочку? - игриво ущипнув Федота за живот, она рассмеялась.
-А ты чо, кого-то позвала? Ну зачем...? Никиту побеспокоят. Лучше давай помянем, золотце мое,- стараясь отвлечь не на шутку размечтавшуюся соседку, Федот предусмотрительно отодвинулся.
-Ладно, самолет бескрылый, разевай рот, да не сильно, чоб я во время его успела закрыть,- разглядывая на свету количество оставшейся жидкости в бутылке и шевеля губами, собутыльница что-то подсчитывала в уме. - Не больше трех! - грозно предупредила она, - день-то еще длинный, а здоровье мое, в связи с последними событиями, сильно подорвалось.
Глава 8.
Отсчитав три глотка, "сестра милосердия" мастерски отдернула бутылку, сомкнув рот Федота своими руками. Затем чмокнув своего несбыточного жениха в губы, она позволила себе на два больше.
-На огурец, - сморщившись произнесла она.
-А где ты его взяла, моя радость?
-Разуй глаза, не видишь чо ли, сколько их тут валяется?- показывая рукой на пол в подвале, Анчутка швырнула ногой один из огурцов, который на огромной скорости врезался в заднее место Никиты.
-Батюшки...! - всплеснул Федот руками. - Неужели Марфа здесь огурцы сажала.
-Золотая у тебя баба! Главное хозяйственная! Совсем успевает управляться и хозяйством и с огородом, ну просто пропеллер,- не без ехидства заметила собутыльница.
-Да...! Она у меня ласточка! - протяжно вздохнул Федот, не обращая внимания на все колкости собеседницы.
-Так...! Приехали! Ты же сказал, чо меня любишь? Или уже отрекся, козел безрогий? - замахнулась она на обидчика.
Тот упреждающие, чтобы ненароком не получить порции бездумной оплеухи, старательно отсел подальше от угрожающей кулаками Анчутки, и как будто ничего не слыша со вздохом и юморком сказал:
-Энто твоя правда... Рогов у меня не наблюдается. Марфутка-то никогда мне не изменяла, а значит блюла мою честь... А зла на меня не держи... Мы лучше Ваньку на тебе женим, так как помоложе и поумнее будет... А старый конь тебе не к чему, он хоть и борозды не портит, но уход тепереча ему требуется, а не лошади... Тебе нужен настоящий мужик, умный, как твой депутат... Я сам, лично, поведу тебя к алтарю, ты ведь у нас сирота.
Будущая невеста облегченно вздохнула, положа голову на плечо к посаженному отцу.
-Ничего, чо мне уж скоро семьдесят?
-Ничего...,- протяжно и ободряюще, гладя руки Анчутке, успокаивал Федот.- Где ты увидела, чо тебе семьдесят? Внутрях у тебя поди и на двадцать не наберется? А внешность всегда поправить можно.
- А свадьбу где играть будем? Ведь изба у меня маленькая, только одна комната, тут тебе и спальня, тут тебе, извини, и сральня - все блага, чо дала мне совецка власть. Еще прабабка ее построила своими руками. Ух и мощная женщина была! С цыганом любовь крутила. Говорят сильно любила энту заразу, пролиц его расшиби. А вот он не знаю... Врать не буду... На лошади все ее катал, а она его за энто кормила, да и всех его детишек. Жена - то, говорил, чо у него умерла, под поезд попала, а потом она, правда, воскресла и таких тумаков бабке граблями навешала, чо та два месяца в постели валялась. После энтой оказии бабка моя, Нюрка, родилась... Помнишь, как ее обзывали - "шлеп-губа". Бывалыча развесит свои губищи и вот матом всех кроет. В основном, конечно, горячо поливала нашу совецкую власть. Думали все, не сегодня, так завтра уж точно посадят. Но видно крикливых и на верху боялись... Революция на зоне, энто тебе не костер, сразу не потушишь... А завидовские старались сделать вид, чо не слышат ее сладкие речи, но в душе соглашались и радовались, особенно, ежели энто касалось власти, сами-то все молчком сносили все биды. Вот бабка и отдувалась за всех... Как серп и молот на флаге на ветру мотылялась, поднимая всем дух к жизни.
-Да, чо и говорить, умная женщина была,- подтвердил Федот.- Я ей даже мальчонкой по хозяйству помогал, а потом рассорились мы с ней... Помню она пошла корову доить, на пастбище, а меня попросила за курушкой с цыплятами присмотреть. А день, как сейчас, был знойный. Знамо... Лето же на дворе... И я решил доброе дело сделать, напоить их, а они все от меня разбегаются... Ну и решил тогда по одному ловить. Поймаю беглого стервеца и в таз с водой, прямо с головой, а они пищат, брыкаются, прямо-таки ужас был. Потом смотрю, затих, ну думаю, напился родненький. Тогда следующего начинаю ловить... Так их желтеньких в три рядка выложил, а мать их в центре на отдых вечный определил. Ведь подумал, чо заснули... Ну как дети малые наедятся и спят, так и тут, ведь то же дитя, хоть и птичье, но так же должно законам природы подчиняться... Да и потом, пролиц их расшиби, свиньи, Петьки горбатого, усекли момент, пока я занимался водопоем, вошли в избу, двери тогда ни у кого не запиралась, и, как на грех, сожрали весь хлеб, который твоя бабка накануне напекла. Вот горе какое было... А ты говоришь невры... Вот где, лихоманка тебя забери, невры...! Я тогда три дня в лесу хоронился, пока Нюрка твоя не успокоилась. Да какой там, Разве она позабудет...! Так и пришлось мамке моей с нашей курушкой расстаться... А я ваш дом, годков пять, за километр обходил.
-Давай помянем, бабку! Практичная и доверчивая кляча была! Ей бы на зоне работать, а она еще и ребенка на свет родила... Одним словом, курва, а не мать! - поднимая бутылку, вынесла свой приговор Анчутка.
Федот слегка приоткрыл рот так, чтобы можно было отсчитать три глотка. Нюточка себе сделала пять.
-Огурец-то бери, а то захмелеешь, - приказала собутыльница.
-Энто ты правду говоришь... Хмелеть
