установки деревянного сверла. Уложил все это на кусочек коры и, зажав руками, начал быстро вращать сверло в разные стороны.
Вращаю час, ничего, вращаю два, ничего. Я тебя, дерево ты сраное, всё равно умертвил, так дай же мне то, что я хочу!
С приходом ночи, я решил, что не так уж и плохо без костра. Сделал из пары огромных листьев сборщик для воды, много позже я догадался сложить лист капелькой, предварительно размягчив его, чтоб не сломался, и сделать из него импровизированный бурдюк, завязать горловину, обмотать куском ткани для прочности и повесить на ремень, к сожалению, рвался он очень часто. А пока что, положив крест-накрест ветки, а поверх них зелень, я облокотился об огромное дерево и попытался заснуть.
Жуткая ночка харкала потоками ливня. В шуме воды мне постоянно слышались чьи-то шаги. Мертвец все шептал строки из навязчивых мыслей.
Я перестал гонять мучительные думы о хищниках, главной угрозой моего выживания стали совсем не они. Мне было неизвестно где нахожусь, что можно из этих красиво выглядящих орешков, грибочков и ягодок есть, куда надо идти, чтобы выйти к доминирующей разумной расе, и как с ней подружиться, чтобы не очутится в канаве.
Утро встретило меня не только полным воды листом, но и мучительной головной болью, боль оказалась куда как опасней любых зверей встреченный мной. Мне казалось, что какой-то полоумный врач недоучка вскрывает мой череп, ножовкой делает пропил и ломом пытается отодрать мозг. Отодрать во всех возможных смыслах этого чёртового слова.
В лесу нечего делать без костра, поэтому я, выпучив глаза, яростно принялся добывать огонь.
Руки стремительно начали покрываться мозолями, и, когда одна из наиболее больших лопнула, я закричал:
— О,Бог огня, дай мне сил! Подари частичку себя! — Вместо этого воды генерал дал мне по губам и с неба послал в атаку мокрых жалящих поганцев, и напомнил, что я давно ничего не ел. Пришлось с ним согласится.
Меня обуял гнев. Я разбросал по округе собранные ветки и листья, но закричать не решился, к тому же ещё и всё тело ноет, кожа местами слазит от ожогов, да и вообще мне невероятно повезло остаться в живых.
Попив росы из листьев, я не решился испытывать удачу, пробуя на вкус тут и там проросшие непонятного вида и вырвиглазного цвета грибы.
Походив по округе, приметил на верхушке небольших, по меркам окружающего леса, деревьев орехи размером с пару пальцев. Я ничего не слышал о смертельно ядовитых орешках, поэтому вручную выпустив клинки из предплечья, начал взбираться по стволу. Кора, на удивление, оказалось очень мягкой, так что я не чувствовал как клинки входили в неё сантиметров на пять, пока не начинали вгрызаться в ствол. Кое-как добравшись до середины, я срубил ветку, на которой были орехи. Спрыгнув вниз, начал их открывать.
С трудом отодрав от ветки орех побольше, я замахнулся и хорошенько ударил прямо по центру.
— Бац, бац, сезам открылся, а там… — начал разговаривать сам с собой я. — Пусто… Бракованный видимо, — с моим предположением можно было согласиться, если бы был пуст лишь один, но не как не все.
Смириться с мыслью о сырых грибах во рту, было невообразимо сложно.
— Неизвестно далёко не будь ко мне жестоко, жестоко не будь, — тихонько напевал, пока взбирался на другие деревья и открывал несколько десятков орехов. Я ничего так в них и не нашёл. Ни водички, ни мякотки иль сердцевины какой. Даже скорлупа не обладает чем-то, что можно было бы разгрызть зубами и сожрать. Просто полый камень, растущий на дереве.
Ничего не добившись, решил попробовать на вкус листья. Все же, люди — твари всеядные.
Поднеся Зеленого ко рту, смачно, с хрустом принялся жрать его. После новых ощущений и жжения во рту, я больше не пытался повторить этот фокус.
Мой внутренний крик подобен грому, не бейте, блять, по живому!..
А грибочки всё с прищуром смотрят на меня, и так сладенько шепчут, что я обормот…
И, в общем, правду говорят… Кто-то хочет над собою расправы, ведь поймать кого-нибудь мне не суждено. С каждой минутой всё сильней подмывает посмотреть, что у грибов с начинкой, может быть, всего лишь согнусь в бублик на пару дней.
После новой бессонной ночи, я решил выбрать направление движения, ориентируясь по местному Солнцу. Утром я иду так, чтобы Солнце было слева, вечером, чтобы было с право. В полдень прячусь под кронами деревьев и пытаюсь добыть огонь. По идеи я должен идти или на местный север, или на юг. В пути я тщательно перебирал попавшиеся на глаза камни, надеясь найти среди них кремень.
Примерно так прошёл мой второй день. Ночью мне снова не спалось, какая-то птичья тварь, сидя высоко на дереве, орала, пока я тёр палки друг об друга.
К концу третьего дня бог огня всё сжалился и сделал меня своим адептом, к тому же мне удалось убить нежащуюся на солнце змею, потом освежевать её и зажарить, её шкурку завязал вокруг ноги, так как не влезла в карман.
Ещё через день, опытным путём было выяснено, что живность не боится огня, а какая-то ящерица сама в меня плюнула чем-то очень горячим и шипящим, повезло, что не попала, а то бы вместо лесной подстилки меня бы поджарила.
На удивление, за все эти дни я не так часто встречал насекомых, думаю, что-то их приманивает и сжирает, или они входят в рацион каких-нибудь расплодившихся птиц.
Следующий день прошёл достаточно мирно. Я всего раз встретил местного зверя. Какой-то полутораметровый кошак с длинной узкой мордой переходящей в подобие рога. Обойдя его за километр, продолжил путь.
С наступлением сумерек, я начал приготовления ко сну, но слишком сильно расслабился и позволил себе немного пошуметь. Как назло, на этот шум прибежала, уже известная мне киса.
Чудом заметив слабое не естественное покачивание кустов, встретился глазами с шуткой природы
— Тих-тих-тиха, — начал я успокаивать настороженную хищницу. — Я люблю кошек, а ты вон какая, давай мирно расстанемся? — в ответ кошак скривил морду и рванул в мою сторону. Судорожно выпустив клинки богомола и слегка порезавшись, я готовлюсь дать отпор, но неожиданно для меня кошка прыгает на дерево и начинает перемещаться по верхам, стало сложно уследить за ней, и в этот момент она, выпустив когти, прыгает прямо на меня. Я насаживаю её на левый клинок, она меня на рог. Не успеваю прочувствовать боль, как отрубаю ей голову правым клинком.
— Говорил же, блять, — прокряхтел я, через силу давля
