class="p1">— Да. Он мог принести с собой виски. Она его впустила, они выпили. Она была расслаблена, не чувствовала страха.
— В первую очередь делаем акцент на тех, кого она знала, кому доверяла, с кем выпивала. У меня больше ничего по отчету и нашему дню. Кто продолжит?
С места встал Роберт — высокий сутуловатый парень с коротко остриженными русыми волосами. Его бледное лицо было покрыто редкой щетиной, узкие губы напоминали полоску бледно-розовой ленты. Он посмотрел на коллег тусклыми серыми глазами, пролистал бумажный блокнот и начал тихим бесцветным голосом:
— Я обошел и допросил всех соседей. Ничего нового. Никто ничего не видел и не слышал. По их словам, жертва вела свободный образ жизни. В квартире с ней никто не проживал. На втором этаже в квартире четырнадцать проживает, — он заглянул в свой блокнот и перелистнул несколько страниц, — Сандра Лестон, тридцати пяти лет. Она сказала, что иногда они с жертвой общались. Сандра работает в баре «Дикий медведь» в этом же районе, недалеко от рабочего квартала. Так вот, жертва почти каждые выходные, точнее в пятницу и субботу, наведывалась в этот бар и знакомилась там с мужчинами. Как сказала Сандра, иногда она уходила с ними по желанию, иногда за деньги. Я съездил в бар после обеда, но он был закрыт, открывается только после семи вечера.
— Принято, Роберт. Но тогда моя версия, что, скорее всего, убийца был знакомым, не подходит, так? Если она уходила из бара с незнакомыми мужчинами, значит, это было для нее нормой, она не боялась новых знакомств, выпивала с ними, ну и так далее. Но начнем все же с тех, кого она знала, — подытожил задумчиво Расмус. — Том, что по камерам?
— По камерам туго. Есть на дороге М7, но она в трех километрах от дома жертвы. В районе я пока обнаружил только одну камеру у входа в магазин, который через дом на перекрестке. Это, конечно, не Центр, где на каждом углу глаза, — с унынием в голосе заметил Том. — Запросил разрешение на вскрытие телефона жертвы, пока жду.
— Чак?
— Я сегодня изучал улики, — важно произнес тот, не вставая с места. — В квартире жертвы нашли старую записную книжку, куда она вносила номера телефонов. Могу предположить, что это номера клиентов или «знакомых».
— Откуда такие предположения? — поинтересовался Расмус, чуть приподняв густые брови.
— Напротив номеров часто встречаются пометки типа: «с деньгами», «отвратительный», «женат» и всякое такое, — сказал Чак с сальной ухмылкой. — Многие страницы грязные или склеенные, словно на них пролили кока-колу, а может, колу и виски. — Он негромко присвистнул.
Расмус вновь поднял брови и хотел уже что-то сказать, но Чак продолжил:
— А вообще записи старые, так скажем, мир новых умных технологий берет свое, так что нужно проверять телефон. Другой техники на месте преступления не обнаружили. Я обзвонил номера из записной, сколько успел. Многие телефоны отключены, а те, кому дозвонился, вообще ее не помнят. Вот и вывод — разовые знакомые, а не близкие друзья.
— Ясно. Таким образом, на сегодня у нас ни подозреваемых, ни свидетелей, ни улик, — подытожил Расмус. — Агнес, когда будет отчет по отпечаткам?
— Ох, не скоро, Ален, — удрученно протянула женщина, предчувствуя его реакцию на этот ответ. И она не ошиблась.
— Что это значит? — возмутился детектив.
— В ее квартире все было усеяно отпечатками, множеством отпечатков. Она, наверное, не убиралась там месяцами, а может, и годами, — рявкнула Агнес в ответ на грубый тон напарника.
Детектив ничего не ответил, молча направился к выходу.
— Спасибо, коллеги, за работу, все свободны на сегодня, — сказала Агнес вместо него.
Ален упал в свое скрипучее кресло и уставился в потолок. Это убийство может стать шансом, светом в конце туннеля, или изничтожить в прах все его надежды и планы. У него нет времени, совершенно нет времени на проволочки. Шеф следит за каждым шагом, за каждым решением. А все, словно сговорившись, ведут себя, как на курорте. Они что, не понимают, что в этот раз надо делать огромные шаги вперед, а не семенить на месте?
Интересно почему это дело шеф передал ему? Хочет проверить его компетенцию, сомневается в нем? Черт, черт, черт! Дурацкое дело, и так не вовремя. Настолько не похоже на остальные преступления, с которыми он сталкивался столько лет подряд.
Его мысли, словно шальные искры петарды, метались в разные стороны, чувство неуверенности разрасталось внутри. Если он не справится с делом, то что? Он до пенсии будет копаться с наркоманами и бомжами? Детектив чертыхнулся и постарался сосредоточиться на деле.
В преступлении всегда есть цель, задуманная или спонтанная, мотив, пусть и самый изощренный, но тот, который прослеживается в деталях. Так писали в книгах по раскрытию убийств. У детектива после первого взгляда на место преступления должен сформироваться образ, портрет преступника и картина, пусть и не полная, но схематическая картина убийства. Все прославленные детективы утверждали, что они интуитивно знали, кого ищут, оставалось только свести детали воедино и подтвердить выводы уликами.
Но Расмус, представляя перед собой жертву и место преступления, никак не мог увидеть преступника, не понимал, что им двигало, чем он руководствовался. Предположим, это обычный рослый пьяный мужчина. Но зачем ему зашивать жертве рот, и где он взял толстую иглу и нить? На месте преступления они не обнаружены. Тогда Ален представил уродливого психа с иглой в одной руке и ножом в другой. Но зачем он это сделал, почему выбор пал на Линду. Он ее знал? Познакомились в баре?
Детали расследования хаотично метались голове броуновскими частицами. Преступление представлялось кубиком Рубика, который Ален никогда не умел собирать. Оно было слишком сложным, продуманным, извращенным, с множеством вращающихся разноцветных граней. И пока у детектива не было ни одного подозреваемого, ни одной стоящей улики, ни одной зацепки.
Он встал и широкими шагами начал мерить кабинет. Что-то не клеилось, что-то во всем этом было дико и противоречиво. Он упускал какие-то детали, не видел их, они, словно маленькие мячики, закатившиеся под стол, прятались от него в тени. Ален сделал еще несколько шагов по кабинету, обдумывая дальнейшие действия.
«Мне просто надо найти всех, кто желал ей смерти, и выяснить, была ли у них возможность воплотить свои желания в реальности. И тогда все сложится. Все сложится, как надо», — думал детектив, кусая обветренные губы.
Он посмотрел на темно-серый шкаф в углу, где хранились копии нераскрытых им дел. Его ладони вспотели, воздух в кабинете стал спертым, плечи напряглись. Детектив Расмус больше всего боялся нераскрытых дел, они жирным пятном
