же десяти лет, — Сомневающимся тоном ответил Манзо, однако Хатиман уже просто махнул на это рукой, и окончательно скрылся от взглядов, только чтобы остановиться уже на заднем дворе, где все вокруг было уложено поленьями. Сложенные друг на друга в несколько рядом, они создавали даже стены. Этого, казалось, было достаточно много, однако все эти запасы на целую деревню. И чтобы их пополнять, Хатиману приходилось работать каждый день. Тяжелым трудом в этом месте часто занимались даже дети.
— Так…жаль, что ты помочь не сможешь, поэтому посиди тут, — Отложив камень в сторону, держа при этом на лице улыбку, Хатиман подобрал веревку, которая висела на стене для всевозможных нужд, и…стал обвязывать себя поленьями. Туловище, ноги и руки, в несколько слоев, что очень мешалось, однако добавляло очень не мало веса. И с такой нагрузкой, Хати взялся за топор. Руки, которые было трудно даже поднять, начали колоть дерево.
А Манзо с Натчем в это время зайдя на задний двор Хати, со странными взглядами смотрели за тем, как он начал делать свою работу.
— Психическое расстройство прогрессирует. Натч, твоя девочка вызвала у него явно большие проблемы с головой.
Глава 4
— Кха-кха* Это слишком… — На трясущихся ногах смотря на колоду, на которой лежало целое полено, Хати чуял одну только боль, холод и пот, который заливал все глаза. И даже сил, чтобы поднять руки, в которых находился топор, никаких не было, несколько десятков минут выдуманной тренировки оказалась чересчур тяжелыми, — Я и не уверен, что нормально развиваю комплекс мышц. Таким образом разве что выносливость развивать.
Опустив взгляд на поленья, которые обвязывали его тело, Хати все же вложил последние силы в руки и сделал еще один удар топором, разрубив дерево на колоде. Безграничная усталость в глазах так и говорила, что продолжать заниматься этим он уже совершенно не хотел, к тому же не было уже сил, чтобы нагнуться и убрать сами поленья…но сжав зубы и посмотрев на камень, который безвольно стоял в сторонке, Хати продолжил рубить.
— Вечером зайду к доку, чтобы поинтересоваться у него, как развиваться, — Тихо прошептал Хати себе под нос, продолжая игнорировать холодный ветер, который охватывал его мокрое тело с головы до ног, и продолжая искать в себе где-то крупицы энергии. Из-за того, что раньше ничего подобного он даже не проводил, у него сейчас в голове уже поднялся туман, однако недавно возникшее стремление подбивало продолжать и продолжать…и все до момента, пока в окно, которое находилось позади него, неожиданно не постучали.
Замерев на месте с занесенным топором, Хати медленно развернулся к дому, и сразу же увидел в окне деда, который жестом быстро показал, что он хочет есть. И только тихо выдохнув, парень выпустил топор из рук и сразу же развязал все прилипающие к телу поленья, ощутив не только легкость, но и новую волну боли в спине.
— Черт… — Скривив лицо, Хати потер спину и посмотрел на всю древесину, которую ему удалось наколупать. Неудивительно, что за час с лишнем работы вышло меньше, чем он делал обычно. Скорость работы снижалась каждые несколько десятков минут, и в принципе Хати уже не жаловался на то, что его отвлекли. С опустошенным лицом вернувшись домой, он в целиком промокшей одеждой вошел в комнате, где на него смотрел довольный дед.
— Я не думаю, что поленья удобные весы. Твое тело еще очень маленькое, а они не такие тяжелые, через несколько дней ты их вес уже не заметишь, — Пока Хати снимал с себя свитер со штанами, поспешно переодеваясь во что-то более сухое, дед заговорил спокойным тоном, — Обратись к кузнецу, возьми листья металла.
— Ты когда-то рассказывал, что у тебя были гантели. Года три назад, — Повернувшись наконец к деду, Хати заговорил с ним тем же невыразительным тоном, что и обычно. Однако только услышав его слова, в глазах Оливера появился огонек. Закивав головой, он указал пальцем на потолок, в котором виднелся небольшая дверца.
— Я их двадцать лет оттуда не доставал, с огромной радостью дам тебе. Там все есть, и по килограмму, и по три, по пять, десять. А еще…не помню, что еще. Но если я не ошибаюсь, они там. Ты когда-нибудь залезал на чердак? — Оливер заинтересованно наклонил голову, пока Хати просто смотрел на дверцу в потолке. Он знал, что там что-то есть, но никогда этот дом его не интересовал, даже если он должен был достаться ему, никогда и никакая недвижимость его тут не привлекала.
— Я посмотрю, — Кивнув головой, Хати посмотрел на деда, который кивнул ему с теплым взглядом. Но уже через мгновение он похлопал себе по животу, намекая на то, что он хочет есть. И насколько бы Хати не устал, ему сразу же пришлось отправиться на кухню, чтобы дед не помер с голоду. Однако не успел он даже выйти в коридор…
— Но кашу я не хочу, — Парню пришлось резко остановиться после слов Оливера. И только у него дернулся глаз, он сразу же посмотрел в сторону кухни, — Мне надоело, не буду ее есть.
— У нас больше нет ничего, что ты мог бы есть.
— Может яблочки есть? Я бы пюре покушал с радостью, их из моря еще не завезли к нам? — Оливер наивно посмотрел на внука, однако в ответ увидел только отрицательное покачивание, — Хм…А может тогда рис? Если сделаешь к нему подливку, будет вкусно, и к тому же мы вдвоем сможем его есть.
— Ох… — Устало выдохнув, Хати с больным телом поплелся на кухню, где найдя несколько банок с рисом, молча стал готовить. А во время самой готовки, мысли Хати медленно переместились к воспоминаниям о своих предках, — Родители вроде вечно жили на этом острове, навряд ли они развивались. Однако дед… — Потерев лицо, Хати сместил взгляд к коридору, припоминая истории прошлого.
В еще большей молодости, когда только-только проявлялась ненависть к недееспособному телу деда, он слышал не мало историй о том, как Оливер крутился в этом острове, помогая каждому живому существу, работая с утра до ночи. С добрым сердцем он заслужил уважение каждого жителя деревни, от чего остальные сейчас с радостью помогают ему, если есть такая возможность. Но в равной степени они и бояться его, ведь сейчас у Оливера осталась только один человек, за которого он переживает, и если его, а точнее Хати кто-то обидит, Оливер мог и разозлиться.
Тук-тук*
Однако мысли Хати, который думал о том, как можно было хоть как-то использовать деда, резко прервал
