его, подходя, чтобы встать перед ней. Весь путь занял три шага, но для Норы это была вечность. Между ними нарастало напряжение. Теперь они у нее болели, а в месте соединения бедер пульсировала тупая боль.
Медленно, обдуманно он поднял одеяло с того места, где она отбросила его в сторону, встряхнул его, а затем накинул на нее.
-Вот так. Он натянул одеяло ей на плечи.
-Лучше?
Она не знала, что на это ответить. Ее чувства были затуманены запахами бренди, кожи и мускуса. Она не могла перестать пялиться на растегнутый ворот его рубашки и интригующее завитки темных волос, которые он обрамлял.
-Нора. У него был хриплый голос. Интимный.
-Если ты думаешь, что идея соблазнить тебя никогда не приходила в голову, уверяю тебя - ты ошибаешься. Совершенно неправа.
-Тогда что тебя остановило?
Он сделал шаг назад, выводя ее из оцепенения.
-Мое хорошее воспитание, конечно.
-Ваше хорошее воспитание. Пожалуйста. Скажите мне, какая часть вашего хорошего воспитания была продемонстрирована, когда мы были в Лондоне?
Он скривился.
-Да, Лондон. Признаю, это было непростительно с моей стороны.
-Непростительно, - передразнила Нора, подражая его глубокому голосу. - Вы обещали моему отцу, что присмотрите за мной в городе. Я прождала вас три недели у своей тети на Беркли-сквер, прежде чем вы соизволили явиться. А когда вы это сделали, то появились в ее гостинной небритый и пропахший бренди. Хуже того, от вас несло французскими духами. Но я простила вам все, потому что вы наконец, пришли и пригласили меня на вечер в театр со своими друзьями.
Он провел рукой по лицу.
-Наконец-то, подумала я. Вот лондонский сезон о котором я мечтала. Вы должны были знать, что я никогда особо не увлекалась балами или танцами. Я стремилась к культурным мероприятиям. Я хотела быть частью этого нового захватывающего круга общества, и вы были единственным билетом, чтобы попасть туда. Я потратила почти четыре часа, готовясь к тому вечеру. Лучший шелк. Новые перчатки. Каждая прядь волос на своём месте. - Она рассмеялась над собой, вспоминая. - Я так волновалась о том, что поставлю тебя в неловкое положение. Я разговаривала со своим отражением в зеркале на немецком, французском, итальянском языках. Я дважды прочитала газеты за неделю. А затем…
-А потом я повел вас в театр. Как и обещал.
-О, да. Вы это сделали. Мы были вместе в ложе вместе с вашими оксфордскими друзьями - трансжирами и их легкодоступными женщинами. Они грубо смеялись и болтали на протяжении всего первого и второго актов. Вы игнорировали меня. Я наблюдала, как женщина в алом воткнула бокал с вином себе в декольте. А потом я смотрела, как вы из него пили.
-Я вел себя в тот вечер, как осел. Я это знаю.
-Я знаю. Вы сделали все это специально, на публике, заранее все продумали, явно с одной целью, чтобы обидеть меня. Ранить меня. Так что я хочу знать, почему?
-Вы ещё не знаете почему? Вы утверждаете, что знаете меня лучше, чем я знаю сам себя?
-Я хочу услышать, что вы мне скажете?
Дэш молчал.
Тихая ярость в ней только нарастала.
–Мой отец искал вам оправдание, вы же знаете. Когда я вернулась домой вся в слезах и униженная, он пытался мне сказать, что так сильно на вас подействовала смерть Эндрю. Что бедный молодой человек, должно очень скорбит.
-Он был прав. Я горевал.
-Моя мать тоже меня утешала. Она сказала, что всем мужчинам вашего возраста нужно перебеситься.
-И ваша мать также была права. Мне было двадцать два, я был богат, с нормальными аппетитами и редко контролировал свое поведение.
-Вы были трусом, - выпалила она.
Он вздрогнул.
-Вы были трусом. Вы знали, что я надеялась. Надеялась и моя семья. Вместо того, чтобы мягко все объяснить, наедине - как того требовало элементарное уважение, - вы решили устроить мне спектакль. Чтобы публично унизить меня. Чтобы выставить меня дурочкой.
-Я был молодым, я охотно это признаю. Зеленый юнец. Как и вы. У вас были девичьи нереальные мечты. Я знаю, как работает женское воображение, оно в мгновение ока переходит от влечения к браку. В своих мыслях вы, вероятно, уже давали имена нашим детям и выбирали новые ковры для Уэстфилд - Чейз. Вышивали "Леди Дэшвуд" на своем приданом.
-Вы ошибаетесь, - подстраховалась она. О, только насчет части из них. - Я ненавижу вышивать.
Кроме того, она выбирала только имена для девочек. Она планировала дать ему возможность самому выбрать имена для мальчиков.
-Я действительно уважал вашу семью, - сказал он. - И вас. Осмелюсь сказать, что вас я уважал намного больше, чем это делали вы.
-Вы испытывали ко мне уважение? О, это здорово. Не считая той демонстрации вашего ко мне уважения в Лондоне, вы даже не попрощались со мной, когда приняли должность у сэра Бертрама.
-Я нанес визит в Гринвилл-холл.
-Да, вы разговаривали с моим отцом. Я слышала вас внизу.
-Я посчитал, что вас нет дома.
-Вы знали, что я была дома. Я поспешила вниз, чтобы поздороваться с вами. Я говорила себе, что должна иметь хоть чуть-чуть больше гордости, но ничего не могла с этим поделать. Я стояла на ступеньках крыльца и наблюдала за вами, пока вы не скрылись из виду. Вы ни разу не оглянулись.
У нее сверкали глаза. Она заставила себя сделать глубокий, медленный вдох. Давным-давно она поклялась себе, что больше никогда не будет плакать из-за него.
-Раньше я мечтала и представляла, - сказала она. - О том, что случилось бы, если бы я бросилась за вами в тот день, и догнала вас на дорожке… Я могла бы переубедить вас.
-Нора. - Он устало выдохнул ее имя. - Вы не смогли бы заставить меня остаться.
-Вы не можете этого знать.
Он долго молчал.
-Очень хорошо, тогда. Теперь у вас есть шанс.
-Что?
-Что бы это ни было, чтобы вы сказали или сделали. Давайте посмотрим на это сейчас. Вы сказали, что снова и снова прокручивали эту сцену в мыслях.
-Ну, если мы хотим разыграть эту сцену, - сказала она, - вы должны сыграть свою роль. Вы уходите.
-Хорошо. - Он подошел и поднял деревянную задвижку. - Вот я покидаю Гринвилл-холл.
Он открыл дверь. Порыв ветра ворвался в маленький коттедж, бодрящий и свирепый.
-Это ваш шанс Нора. Убедить меня. Назвать мне причину, по которой я должен остаться.
Бросив на неё
