и сжимаю тебе руки, и ты начинаешь чувствовать боль… Вот так, чувствуешь? — с этими словами Никлас начал сжимать кисти большого ребенка в районе костяшек, что было очень больно. И большой ребенок бы закричал от боли, но Никлас недавно ткнул его в солнечное сплетение, лишая возможности издавать звуки.
— Ты сейчас испытываешь боль, как и щенок, которого ты мучал. Смотри, ты даже обмочился так же, как и он. Молодец, ты правильно все понял, ощутил и повторил, теперь дело за малым — научиться сопереживать и сострадать. Выучи, пожалуйста, определение эмпатии и подумай над тем, что это что такое. Я завтра заеду, спрошу у тебя ответ. Хорошо? — одними улыбнулся Никлас открывшему рот в беззвучном крике большому ребенку. — А собаку я у тебя заберу. Верну, когда ты меня убедишь, что знаешь, что такое эмпатия.
После этих слов сторонние звуки и ощущение реального мира вернулось, холодно звенящая в ушах ярость ушла. Краски окружающего мира тоже вернулись, и подхватив забившегося в угол щенка, который не пытался убегать и поскуливал от страха, Никлас поднялся. Развернулся обратно к лестнице, увидел у ее подножия заметно запыхавшегося начальник охраны.
Бежал, похоже.
— У вас не очень воспитанные дворовые дети, — обратился к нему Никлас как ни в чем не бывало с так и застывшей на губах холодной улыбкой.
Лицо начальника охраны было бледным как полотно, но сделать он ничего не мог. Нет, вернее мог бы, но нападение на служивого человека наказывалось десятью годами каторги в самом снисходительном варианте, что его и удерживало сейчас от прямого вмешательства.
— Это сын барона, — голос начальника охраны дрожал от напряжения.
— Да? Тогда передайте его благородию, что он очень плохо воспитывает своих детей. Передадите, я могу в этом на вас рассчитывать?
— Вы можете рассчитывать на то, что барон сегодня же отправит жалобу в штаб Пограничного округа на ваши действия. И это вам уже стоит готовиться к тому, чтобы снять погоны и сушить сухари перед тем, как отправиться на…
Такой недавно уверенный в себе мужчина все же совсем потерял лицо вместе со спокойствием. Никлас только хмыкнул: можно понять, ответственность за мокрые штаны баронского сына — это личная ответственность начальника охраны, за такое и плетьми высечь могут.
— Господин барон может даже отправить требование сатисфакции, — показал свой перстень черной аристократии Никлас, который так и не сменил несмотря на получение пусть и формального, но все же как никак графского титула.
Увидев расширившиеся глаза начальника охраны, Никлас холодно улыбнулся и аккуратно перехватив скулящего щенка, направился к выходу. Он при этом хорошо чувствовал спиной взгляд, который не сулил ему ничего хорошего. И это не был взгляд начальника охраны — откуда-то сверху по ощущениям за ним наблюдали, с темной галереи.
Глава 4
Январь
Когда вышли из дома и двинулись к берегу по расчищенным дорожкам, Никлас снова весьма ярко почувствовал на себе чужой взгляд. Но это не было недавним отзвуком глухой злобы. Нечто другое: вот сейчас и вовсе возникло ощущение, как будто по лицу чем-то мягким и пушистым махнули.
Как будто кошачьим хвостом, — вдруг понял Никлас. Оглянувшись, он увидел на коньке крыши бани небольшое темное пятно с поблескивающим желтым глазом. Кот-искатель, а это — без сомнений, был одноглазый Василий, вдруг махнул лапой, показывая Никласу в сторону берега, а сам развернулся в противоположном направлении и исчез как не было.
Неожиданно. Похоже, разумный кот решил остаться на территории баронской усадьбы и осмотреться. Пройдя мимо вольеров с вновь приветливо залаявшими собаками, троица молча подошла к буханке-Боливару. Никлас передал поскуливающего щенка Катрин, после чего сел за руль и дождавшись пока остальные хлопнут дверьми, не разворачиваясь — задом, по колее, поехал прочь от берега.
— У него лапа сломана, — произнесла Катрин, включив салонный свет и осматривая так неожиданно подобранную собаку.
— Приедем, разберемся, — ровным голосом произнес Никлас. — Брату Павлу покажем, не думаю, что латать собак сложнее чем людей.
— И куда мы приедем? — сдержанно поинтересовался Горчаков.
В голосе инспектора отчетливо звенела сдерживаемая злость. Он определенно не одобрял поступок Никласа, но, похоже, решил оставить разбирательство на потом. Сейчас же просто негодовал без предъявления претензий.
Правильно негодовал, конечно — он был главным, но Никлас в недавней ситуации просто не мог повести себя иначе. И о случившимся не сожалел ни капельки.
— Куда-нибудь да приедем. Вы здесь главный, командуйте, — пожал он плечами.
— Катрин, вы почувствовали какой-либо отклик от барона? — Горчаков острую тему пока оставил.
— Я почувствовала абсолютное ничего. Пустота, никаких эмоций.
— Ясно. Значит, он наверняка замешан в этом деле, просто так эмоции не скрывают. Тогда Никлас, давайте на базу отдыха, где жила Шнайдер, — принял решение Горчаков, провожая взглядом подъезжающую и встающую сзади следом буханку с братом Павлом за рулем.
— Доедем, а там решим, вызывать подкрепление или самим закрыть вопрос, — подытожил рассуждения Горчаков. — Я уже вызвал станового пристава Разумовского, его патрульные экипажи должны перекрыть дороги к усадьбе чтобы его благородие вдруг не сбежал. А нам нужно обсудить план того, как и когда будем брать барона.
— Так может сразу вызвать подкрепление? — поинтересовался Никлас, который так и не отставил мыслей о возможности вернуться в Петербург хотя бы к завтрашнему утру.
— Нас здесь восемь человек, из которых трое элитные ратники. Еще, кроме прочего, у нас есть пулемет. При таком убедительном раскладе вы так легко готовы отказаться от призовых? — в голосе Горчакова явственно чувствовался яд раздражения, в которое определенно перешла злость после выступления Никласа со щенком.
— Каких-таких призовых? — удивился он.
Горчаков в ответ на это только вздохнул. Поймал взгляд Никласа в зеркале заднего вида, покачал головой. Еще раз вздохнул.
— Вы, получив офицерский патент, нанимаете, вооружаете и экипируете ратников за свои, а также ежемесячно платите им оговоренную контрактом сумму. Так? Так. А размер своего личного оклада знаете? — разозленный недавно своеволием Никласа инспектор даже не скрывал язвительного раздражения в голосе.
— Эм… — Никлас задумался и вдруг понял, что у него не просто нет никакого оклада, а даже разговора о нем пока не было. По крайней мере во время тренировочных сборов. Причем Никлас ведь об этом совершенно не думал: полученный компенсацией за нападение ксеносов и наградой за визит в Карточный домик
