земли. Он подал Лучику руку, помогая ему встать. — Не смотрел, куда иду. — Аций отстегнул ремешок под подбородком, снял с головы рогатый мотоциклетный шлем и взял его подмышку. — Вечно эта штука мне на глаза налезает, — добавил он и поправил слуховой аппарат за левым ухом.
— Мне нравятся твои рога, — признался Лучик. — Прямо как у викинга!
(Я уже об этом упоминал, но повторю в последний — по крайней мере, в этой книжке — раз: викинги никогда не носили рогов на шлемах.)
Аций улыбнулся:
— Лару пригласили петь в опере, где её героиня носит шлем с рогами. Ей так понравилось, что она заказала два рогатых мотоциклетных шлема, — объяснил он. — Для меня и для себя.
— Она твоя мама? — спросил Лучик.
Аций пожал плечами и снял шлем, так что стали видны его похожие на солому волосы.
— Родила меня не она, если ты об этом. А в остальном Лара — моя мама. Только я её так не называю. Да и будь она на самом деле моей родной мамой, ей всё равно не захотелось бы, чтобы я её так называл. Такой уж у неё характер… А почему ты в платье?
Лучик посмотрел на свой наряд. Об этом он никогда не задумывался. У него и так было полно забот — о слоне, ослах и Ворчунах, тут не до платья!
На этот раз он пожал плечами.
— Да не знаю, честно говоря. Мама меня так одевает. А что у тебя за ухом?
— Слуховой аппарат, — ответил Аций. — Без него я глуховат. Привет, Мими.
Удивительно, но он запомнил их имена после той короткой встречи возле дома доктора Табба.
— Привет, Аций, — поздоровалась Мими, проходя мимо.
— Классные колибри, — заметил Аций. — И ваш слон мне нравится.
Ребята оазговорились и продолжили вместе гулять по ярмарке. По ходу беседы выяснилось, что у Лушка с Ацием есть нечто общее: оба не знали своих настоящих родителей.
— Твой папа, мистер Ворчун, спас тебя с бельевой верёвки? — ахнул Аций, выслушав историю Лучика.
Лучик кивнул:
— Так мне рассказывали. Меня повесили на неё за уши.
Аций покосился на уши Лучика: одно из них было заметно выше другого.
— Поэтому они?..
— Наверное, — ответил Лучик и снова пожал плечами.
— И ты так и не узнал, чья это была верёвка?
— Мы живём в фургоне и раньше часто переезжали с места на место. Вряд ли папа сумеет отыскать тот самый двор, даже если очень захочет.
— А сам ты ничего не помнишь?
В тот момент они проходили по лужайке мимо двух палаток, где кузнец демонстрировал небольшой толпе зрителей, как делаются подковы. На самом краю наковальни лежал красный от жара кусок металла, и кузнец колотил по нему молотком, придавая детали желаемую форму. Лучик задумчиво посмотрел на него и ответил:
— Мне вспоминаются начищенные до блеска мужские туфли и ангельский женский голос. Наверное, туфли папины, а голос — мамин… Не так давно мне показалось, что я нашёл родителей и что это Агнес — бывшая горничная-кухарка и Джек-умелец. Они работали в поместье Великаннов — там, где мы теперь живём.
— Вы живёте в поместье? — восхитился Аций.
— Если его можно так назвать, — съязвила Мими.
— Это старая развалюха, — объяснил Лучик. — И я, в отличие от Мими, живу не в самом особняке, а в фургоне в саду.
— Так что, Джек и Агнес и правда твои родители?
— Нет, — со вздохом ответил Лучик, умолчав, что теперь ему казалось, будто он — потерянный ребёнок лорда и леди Великаннов, потому что доказательств у него не было. — А что насчёт тебя?
Кузнец тем временем дважды ЛЯЗГНУЛ по раскалённой подкове молотком и бросил её железными щипцами в бочку с холодной водой. Вода зашлась пузырями. а остывающая подкова громко зашипела: ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.
— Меня? — переспросил Аций. — По словам Лары, она нашла меня под дверью своей гримёрки в оперном театре в Принге. Я лежал в плетёной корзинке — правда здорово? — (Должен заметить, что Принг — это небольшой городок неподалёку отсюда.) — Фанаты частенько оставляют ей подарки, и она подумала, что я — один из них. У Лары не было времени заводить своих детей, так что она решила меня усыновить.
— А ты помнишь своих родителей? — поинтересовался Лучик.
— Ну, вам это покажется глупым… — замялся Аций.
— Ты и так глупо выглядишь в рогатом шлеме, — со смехом ответила Мими.
— Это только моя фантазия… — робко начал Аций.
— Какая?
— Ну, я ясно представляю себе своего отца, и…
— И?
— Мне кажется, что он — капитан пиратов!
Глава седьмая
Ничего НЕЛЬЗЯ
Присутствие мистера Ворчуна на ярмарке невозможно было не заметить. Для начала он сел на торт в конкурсе «Угадай, сколько весит!», а затем возмущённо заявил: «Ну и что, что он теперь плоский? Вес-то не изменился!», убегая от рассерженного владельца торта. (А тот несущественный факт, что победителю, угадавшему вес десерта, обещали подарить этот самый торт, он как-то не учёл… Ну кто в здравом уме и твёрдой памяти захочет съесть плоский торт с отпечатком попы мистера Ворчуна?)
Потом он столкнул все глиняные горшки, сделанные-с-любовью-и-своими-руками, с огромного глиняного подноса, тоже сделанного-с-любовью-и-своими-руками. Гончар взвыл от горя и помчался за злодеем. Тут мистер Ворчун бросил ему через плечо добрый совет:
— А вы устройте конкурс с метанием шариков в старую посуду и выдавайте призы тем, кто собьёт больше всего горшков!
Странное дело, но от этих слов гончар разозлился ещё сильнее.
Другие неприятности возникли из-за неуклюжести и безразличия мистера Ворчуна — в целом из-за того, что он был самим собой. Например, он связал шестиметровый шарф на демонстрации вязальной машины, израсходовав всю нитку, и взорвал унитазы. Последний случай произошёл так: мистер Ворчун выяснил, что в единственной свободной кабинке унитаз забился еловыми шишками, и решил прочистить его фейерверком.
Думаю, нет смысла объяснять, почему ходить с фейерверком в кармане нельзя НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Да и вообще не стоит носить с собой фейерверки. Вы можете сильно пораниться, навредить другим людям, домашним питомцам, деревенскому скоту и диким животным, а ещё — личной собственности. Это опасно и глупо. [ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Он не шутит.]
И раз уж мы заговорили о том, что можно делать, а чего нельзя, приведу небольшой список:
НЕ садитесь на торт в конкурсе «Угадай, сколько весит!»
НЕ разбивайте горшки,
