с такой силой, что челюсть невольно начинает скрипеть. — Расскажи мне о том, что ты помнишь до момента как проснулась, опиши день смерти мамы.
День смерти мамы… Где-то далеко во мне была лёгкая надежда, что с ней всё хорошо. Маленький огонёк в душе погас, а дым закрыл глаза, пелена слёз отобрала зрение. Солёная вода стекала вниз и падала на раны на ногах и руках. Сердце, которое когда-то билось от счастья и любви, теперь разбито на кусочки. И каждый кусочек, словно острие меча, пронизывало моё тело и душу, напоминая о потере, о разочаровании, о надеждах, которые рассыпались в прах. Моя жизнь приобрела серый окрас.
— Я помню, что проснулась и выпустила свой дар, он обжёг мой глаз, из-за чего им ничего не вижу, потом было очень шумно. Мама спрятала меня в сарае и сказала защищать сестру. Помню вспышку света и как мощный поток энергии сбил стены вокруг ободрав мне спину, и я отключилась.
Ни одной лжи в словах, лишь отсутствие подробностей.
Мадлен кивнула и убрала грязное ведро с водой и кровью подальше. Её руки легли мне на плечи, отчего я вздрогнула, но не отодвинулась. Тепло из её пальцев проникало в плоть. Я могла почувствовать, как магия, словно паутина оборачивает меня в сеть. Приятные ощущения пропали и теперь всё внутри горело. Женщина сунула в мой рот край одеяла, и я с силой сжала его зубами. Боль, мучения, агония, всё вокруг было одним большим комом страданий. Тело разрывалось и собиралось заново. У меня росла новая кожа, заменяя старую. Пропадали синяки и царапины. Выравнивались кости. Мадлен обладала магией исцеления. Но я бы предпочла, чтобы раны проходили медленно, чем хотя бы ещё раз испытать эти ощущения.
— Шрамы на спине останутся, как и на руке, раны слишком глубокие, но можешь походить и понять, что чувствуешь себя как обычно, — женщина подала мне новую одежду в виде синих штанов и такого же цвета рубашки.
Я встала и немного размялась. Действительно, боли в теле не осталось, но на руке была линия шрама от локтя до плеча.
— А мой глаз, его можно вылечить?
Мадлен подошла и осмотрела его после чего отрицательно покачала головой.
— Я могу лечить раны, но не могу вернуть то, что уже мертво.
Очень жаль, но это было ожидаемо.
— Как давно ты узнала, что тебя нашли в лесу?
Один день…
— Всегда знала, мама не скрывала этого.
Надеюсь, что она не может залезть мне в голову и узнать правду, да и если бы могла, то вряд и бы задавала свои вопросы.
— А твоя сестра?
— Она их родная дочь, — сев на кровать я разглядывала пряди своих волос, лежащих на груди. Они седые и только несколько тёмных прядей пробиваются сквозь белизну, — они долгое время не могли завести ребёнка, но наконец родилась Сифна.
Говорю кратко, не вдаюсь в истории, чтобы не сочинять сказок на ходу и среди лжи вставляю правду. Я постаралась перестать трогать всё вокруг себя и устремила взгляд на женщину. Я внимательно следила за её движениями и подождала, пока она сядет рядом.
— Что с моей сестрой?
— Всё в порядке, за ней ухаживают.
Интересно, понимает ли она в свои два года, что мамы нет рядом? Страшно ли ей? Будет ли сестра помнить семью? Что если, она проснулась и увидев чужих людей теперь плачет… Сестра часто кричала после пробуждения и звала маму. У неё осталась только я, а у меня только она. Мне нужно её защитить, а для этого придётся перестать себя жалеть. Только сегодня, лишь в последний раз, я хочу лечь и плакать по жизни, которую потеряла, по погибшим родным, по потерянному дому и моей деревне. Лишь в последний раз попрощаться с собой. Мне нужно принять свою новую личность.
— Почему вы так поступили с нами? Почему деревня горела?
Ей было скучно со мной, а моя боль никак не трогала эту женщину. Мадлен пуста на эмоции и её взгляд равнодушен.
— Отряд искал мятежника, пересёкшего границу и в ночи они увидели свет от магии. Очнись ты позже, и никто бы не узнал, что кто-то в вашей деревне пережил чуму. Твоя мама хорошо спряталась, никто бы не заподозрил. Семья, дети, такого не бывает у обычных магов, — Мадлен зевнула, её утомляла эта беседа, но она планировала задать мне ещё пару вопросов, поэтому оставалась рядом. — Не замечала в некоторых местах сгоревшие дома?
Я кивнула. Да, среди старых домиков можно было заметить сожжённые земли. Мне всегда было интересно, что за пожары так часто происходили, но мама говорила, что печи и камины часто выходят из строя, поэтому люди теряют свои дома и им приходится переезжать.
— По распоряжению Короля Эдмунда Оскаральда, всех переживших чуму доставляют во дворец. У детей не должно быть желания вернуться домой.
И тут я понимаю, что имеется ввиду под "у детей не должно быть желания вернуться домой"…
— Вы лишаете нас дома, убиваете родителей… Но зачем? Кто захочет служить королю после того, как он хладнокровно истребляет весь твой род?
— Одного человека оставляют и держат при дворе. Вы служите королю, чтобы спасти свою жизнь и защитить последнюю часть семьи. Магов не так много, дети стали чаще выздоравливать. Нам нужно сильные, не те, кто будут вечно думать о доме за пределами дворца и не те, кто ничего не может сделать, чтобы спасти даже самого себя. Лореволд сказал, что почти не чувствует в тебе магии, — она тыкнула пальцем мне в лоб, — ты умрёшь на первом же экзамене перед вступлением в армию.
Лоревод — это мужчина с густой бородой, если я правильно понимаю. Он чувствует магию, но браслет на моей руке препятствует этому. Если они бы в любом случае оставили Сифну в живых, чтобы сдерживать меня во дворце, то почему я должна лгать о своей силе?
— Зачем вам дар света и с чего вы взяли, что если бы я была родной дочерью, то он бы у меня был?
Мама говорила, что они будут больше думать о Сифне, если я солгу о себе. Но почему? Дар передается каждому в семье? У магов вовсе не должно быть детей. Информации слишком много, но у меня недостаточно знаний, чтобы собрать всё воедино.
На первом этаже постоялого двора играла музыка и люди громко разговаривали о своих жизнях. Большинство были пьяны и не отдавали отчёта своим речам. Они обсуждали власть, осуждали короля и вспоминали о недавних нападениях животных.
