не было рядом, а мама не давала мне жить своей жизнью — теперь я это понимаю.
Она никогда не позволяла мне делать что-то… как она любила говорить? Рискованное. Для мамы всё было слишком рискованно. Она выросла в большом городе и ненавидела его. Она полюбила Уиллоубрук так же сильно, как и папу. Наверное, поэтому она считала, что я тоже должна их полюбить.
Но я так и не полюбила.
Моё первое воспоминание о мужчине — это не мой отец Джозеф.
Это Далтон. Он был рядом со мной, когда Джозефа не было. Далтон был рядом, когда это имело значение. Он заставлял меня чувствовать, что меня лелеют, что я особенная. И когда моё тело расцвело, я начала думать о нем так, как не должна была.
Когда три года назад он перестал навещать меня, это разбило мне сердце. Потом мои родители разбились на том самолете, а бабушка умерла в прошлом месяце…
Я думала, что жизнь, которую я знала, закончилась.
Но Далтон теперь здесь, и я твержу себе, что всё будет хорошо. Он был моим первым. Он — всё, что я когда-либо хотела, он сжигает моё одиночество, мои заботы. Но меня терзают сомнения. Как он смотрел на меня сегодня утром на крыльце, когда я сказала ему, что люблю его.
Он не произнес ответных слов. Он смотрел на меня так, словно должен был заботиться обо мне. Я знаю, что он заключил договор с моим отцом много лет назад, чтобы позаботиться о семьях друг друга, если что-то случится. Так вот почему он здесь? Потому что чувствует себя обязанным?
Я опускаю волосы в прохладную воду и делаю глубокий вдох. Нет. Я чувствовала, как бьётся его сердце, когда он брал моё тело, ощущала в нем желание.
Но ведь это не то же самое, что любовь, не так ли?
— Прекрати, — огрызаюсь я, — он идеален.
А его член… ох. Не думаю, что что-то может быть настолько приятным. Воспоминания захлестывают меня всё сильнее. После того как он снял с меня трусики сегодня утром, я не стала надевать другую пару. Весь день я слонялась по дому, ожидая его возвращения. Несколько раз я прикасалась к себе, но всегда останавливалась, прежде чем кончить.
Не без его разрешения.
Я его маленькая девочка, и моя киска принадлежит ему.
Его член — только мой.
— Да, — говорю я себе, краснея.
Приподняв юбку, я плеснула немного воды себе между бедер, чтобы унять пульсацию. Так неправильно. Так правильно. Потом я смотрю на берег, и моё сердце замирает, когда я вижу его, стоящего на заднем дворе.
Высокий и красивый.
Я поднимаю руку. Он машет мне в ответ и идет к берегу. Он сказал мне не выходить из дома, и, возможно, он меня накажет. Отшлепает. Или его толстый, красивый член окажется у меня во рту.
Или его язык там.
Звучит неплохо.
Я подбегаю к берегу, когда он спускается, и его лицо выражает злость.
— Что ты делаешь, Лили?
Я надула губы.
— Внутри стало душно.
— Я же сказал тебе оставаться в доме, — рычит он.
— Прости.
Он берёт мою руку и целует костяшки пальцев, но я чувствую напряжение в его теле.
— У тебя есть мои трусики? — спрашиваю я.
Он достает их из кармана, показывая мне свою сперму. От его запаха моя киска пульсирует. Он смотрит на меня, на тонкое платье, прилегающее к моему телу, на мои бедра, и выпуклость в его штанах поднимается выше.
Но в его голосе звучит холод, и он не целует меня.
— Заходи в дом.
— В чем дело? Ты говорил с Элайджей?
Он проводит рукой по своим темным волосам.
— Да. Нам нужно поговорить, Лили.
— Поговорить, о чем? — я вижу, что этот гнев в нем отнюдь не наигранный, не такой, как раньше. Он действительно злится из-за чего-то.
— Давай.
Взяв меня за запястье, он ведёт меня по заднему крыльцу на кухню. Я замечаю, что все шкафы открыты, а шкаф разгромлен, все вещи разбросаны по коридору.
— Что ты искал? — спрашиваю я.
Далтон не отвечает. Он просит меня сесть на диван, а сам становится передо мной, наши колени почти соприкасаются.
— Ты хочешь в чем-то признаться? — говорит он.
— А?
— Не лги мне, Лили.
Выпуклость в его брюках теперь очевидна. Я резко сжимаю его, чтобы он стал тверже, и он вздрагивает, однако ничего не говорит, когда я вытаскиваю его член.
— Что ты имеешь в виду?
Он скрипит зубами.
— Лили, я серьёзно. Не играй со мной… — его слова переходят в стоны, когда я глажу его быстрее. Он на мгновение закрывает глаза, как будто не может решить, что делать дальше.
— Что Элайджа сказал тебе? — говорю я, — что…
— Вставай. Положи руки на диван и подними задницу. Покажи мне свои дырочки. Ты ослушалась меня, когда ушла из дома, и тебя нужно наказать.
Моя грудь трепещет, когда я следую его командам. Положив руки на диван, я приподнимаю зад и жду его прикосновений. Он задирает мою юбку и проводит рукой по моим обнаженным ягодицам, отчего кожа покрывается мурашками.
Палец проникает в мою киску и скользит по ней. Его дыхание превращается в животный рык, который я так люблю.
— Ты очень мокрая, Лили. Ты трогала эту киску сегодня, пока меня не было? — лёгкий шлепок жалит меня сзади, — ты заставила себя кончить без разрешения?
От его слов я вздрагиваю, а в животе поднимается жар. В его голосе слышны резкие нотки, которых я раньше не слышала, а его пальцы то и дело входят и выходят из моего тела.
— Я ждала, когда ты вернешься, — стону я.
Ещё один шлепок хлещет меня по попе.
— Моя маленькая грязная девочка. Я собираюсь трахнуть тебя сзади. Не оглядывайся, бери то, что я тебе даю.
Я чувствую вспышку жара и выгибаюсь дугой.
— Да.
Большие руки Далтона поднимаются по моим бедрам к плечам, сжимая их по пути, и он спускает верхнюю часть моего платья, чтобы освободить мои груди. Сжав их в своей хватке, он целует меня между лопаток и наклоняется над моей спиной. Я чувствую, как его член скользит по моим складкам, прежде чем резкий шлепок задевает мою грудь и жгучие иглы удовольствия пронзают мои набухшие соски.
— Что ты делаешь? — задыхаюсь я.
— Ты была плохой девочкой.
— Потому что я ушла из дома?
Он проводит губами по моему плечу, пока одна рука мнет мою грудь. Другой рукой он пробирается к моему клитору, щелкая и щипая его, заставляя меня
