Книга На острове любви - Шерил Сойер

— Весьма обычный человек, лишенный воображения. — Имя Марселя Арио звучало ничуть не лучше. — Ваш друг мог бы сделать кое-что для меня — составить список самых проницательных, самых предприимчивых… наименее разборчивых в средствах банкиров Парижа? — Лицо маркиза выразило сомнение, и Айша торопливо добавила: — В конце концов, хочется знать, кого следует опасаться. Женщины ничего не соображают, когда речь идет о финансах. Если вы не поможете, то мне больше не к кому обратиться.

— Почему бы не спросить вашего друга Моргона?

— Он мне не друг!

Маркиза удивила такая горячность, однако он продолжил:

— В любом случае он разбирается в этих делах лучше, чем я. И очень хорошо ведет свои дела — только продвинувшись по службе, он переехал на площадь Побед, где живут все богатые финансисты.

Помолчав, Айша нерешительно спросила:

— Ну как, вы попросите своего друга сделать для меня такой список?

— Разумеется. Как скажете.

Солнце уже поднялось над крышами парижских домов. Маркиз посмотрел в окно на пробуждавшиеся улицы, а Айша — на его профиль: прямой нос, тонкие брови и пристальный взгляд. Она подумала, каково было бы пройти через жизнь, пользуясь его доверием и расположением. Ги, взглянув на Айшу, перехватил ее изучающий взгляд. Чтобы скрыть смущение, Айша спросила:

— Вы и в самом деле верите тому, что сказали его величеству, — вы верны своей стране и ему?

— Верю ли я тому, что сказал? — с горячностью воскликнул он. — В отличие от вашего немногословного заявления? — Айша пожалела о своих словах. — Если принять во внимание то, как управляют Францией, то моя страна и мой король — одно и то же. Если любить Францию, значит служить ему.

— Но вы постоянно критикуете французские методы правления. У мадам Дюдефан вы…

— Все объясняется тем, что я верю в свободу слова. У нас ее нет, но я верю в нее. Этой страной во многом управляют неправильно. У меня есть свое мнение, как и у любого другого. Спросите д'Эона. Он и шевалье д'Арк считают, что мы должны начать игру в солдатиков, как это делают в Пруссии. Это смешно. Полагаю, нам нужно то, что соответствует французскому характеру; нам следует изучить другие государственные устройства и извлечь из этого уроки. Мы могли бы учиться у Англии.

— Англичане, — возразила Айша, — в прошлом веке отрубили голову своему королю.

— Да. И в конце концов им пришлось завести себе еще одного короля. Они не могли жить без него. Мы тоже. Я не говорю, что нам следует избавиться от Людовика — кто тогда будет править? Не этот же парламент! У него нет никакого опыта: стоит парламентариям пискнуть, как их всех отправляют в провинцию. Во Франции никто не подготовлен к управлению страной, кроме умных людей из знатных семейств. В Англии такие люди есть в парламенте, который и управляет страной. Во Франции большая часть таких людей не признана, а остальные занимают положение, которое у них так просто не отнимешь. — Помолчав, Ги сказал: — Извините, я читаю проповеди. Однако обратимся к фактам: населения у нас втрое больше чем в Британии, и в четыре раза больше, чем в Пруссии, к тому же у них нет таких огромных налоговых поступлений, как у нас. Но у нас нет понятия, что с ними делать: по сравнению с ними мы бедные родственники.

— А как же советы? — спросила Айша. — Разве они не дают наставлений королю?

Ги рассмеялся:

— Сегодня я обнаружил две отвратительные вещи. Думаю, вам можно о них рассказать, поскольку об этом известно всему Версалю. Вы знаете, что король встречается со своими министрами по утрам? Они обо всем договариваются заранее, так что король утверждает большую часть решений. Тем лучше. Но никто не знает того, что происходит вечером в кабинете его величества, где он проводит тайный совет. Каждый член этого совета — что-то вроде теневого министра. Он вправе принять решение, противоречащее тем, которые утвердили утром. Дело не только в этом, тайные послы отправляются шпионить за нашими посланниками при дворах иностранных государств и даже противодействуют им. Собственно, на троне Франции сидят два монарха, причем один готов отменить решения другого. Я бы сказал, — с горечью заключил он, — что в силу этого мы становимся уникальной нацией.

Айша спросила:

— А вторая вещь?

— О, это Бабиоль. Дом удовольствий Помпадур в Шато де Бельвю. В последнее время ее увлекли иностранные дела. Посол Австрии, граф фон Штаремберг, в прошлом месяце добивался встречи, она устроила ее в Бабиоле и затащила туда аббата де Берни. Цель встречи заключалась в том, чтобы найти способ сблизить интересы Австрии и Франции.

— Но ведь обе страны враждуют!

— Кто знает, каково положение дел после встречи в прошлом месяце?

— Вы же не хотите сказать, что они подписали соглашение?

— Нет. Пока нет. Видно, после этих переговоров Людовик отправил письмо в Австрию, в котором подчеркнул, что у него нет намерения разрывать союз с Пруссией. Но я не стал бы спорить о том, с кем Франция вступит в союз в следующем январе, когда настанет время продлевать соглашение. — Ги пожал плечами. — Ведя столь недальновидную политику и устраивая маленькие спектакли в Бабиоле, мы добьемся того, что у нас появится особое правительство. Чтобы вести продуманную политику, нужен хороший совет, компетентные оценки. Вот почему д'Эон пишет свои эссе о правительстве и финансах в «Литературном ежегоднике». Вот почему я пишу… то, что могу. Вот в чем выражается наша лояльность.

Разговор подвел их к теме, которой Айше уже давно хотелось коснуться, но ей не хватало смелости. Однако они уже приближались к отелю «Люксембург» и она не пожелала упустить удобный случай.

— Я много читаю. Таким образом, я познаю Францию, Париж, общество, все. Недавно я прочла запрещенную книгу «Об управлении Францией», опубликованную «Вольнодумцем».

Айша внимательно следила за лицом маркиза, но на нем промелькнуло лишь чуть заметное удивление.

— Правда? Как она попала вам в руки?

— Кто-то упомянул книжный магазин Жувера, я пошла туда и спросила эту книгу. Осторожно. — Айша выдержала паузу и, поскольку маркиз молчал, продолжила: — Разве вам не хочется узнать, что я думаю о ней? — Он снисходительно поклонился, и она сказала: — Возможно, вы помните спор, возникший два месяца назад у мадам Дюдефан между вами и месье д'Аламбером о греческой демократии. Вы говорили о положении женщин и рабов. То, что вы сказали тогда, я нашла пункт за пунктом в книге «Вольнодумца».

Ги улыбнулся:

— Мне приятно слышать, что я не единственный человек во Франции, кто придерживается такого взгляда.

— Сказав пункт за