ее так, будто она была сырой индейкой, от которой он не хотел подхватить тиф.
— Больно, — простонала она, прижимаясь ко мне.
— Я знаю, — успокоил я, притягивая ее ближе. — Мне так чертовски жаль.
— Господи, Джонни, это ее первый день. Родители, которые едут сюда, разнесут школу — это последнее, что мне нужно — прошипел мистер Туоми, проводя рукой по своим волосам с проседью.
— Это был несчастный случай, — выпалила я, начиная злиться. Она застонала, и я сделал сознательное усилие, чтобы понизить голос, когда сказал: — Я вряд ли хотел причинить девушке боль.
— Да, хорошо, скажи это ее матери, когда она приедет, — фыркнул мистер Туоми. — Ее уже забрали из общественной школы Баллилаггина за словесное и физическое насилие. И что происходит в ее первый день в коллежде Томмен? Это!
— Я не нападал на нее, — выплюнул я. — Я сделал плохой удар.
Взяв ее под мышку, я уставился на так называемую авторитетную фигуру.
— Подождите, — рявкнул я, вспомнив его предыдущие слова. — Что вы имеете в виду говоря слова о причинении насилия?
Я посмотрел вниз на крошечную маленькую девочку у меня под мышкой. Кто мог напасть на нее? Она была такой крошечной. И хрупкой.
— Что с ней случилось? — я услышал свой вопрос, снова обратив внимание на директора.
— Кажется, я сейчас упаду, — прохрипела она, отвлекая меня от мыслей. Протянув руку, она сжала мое предплечье своей маленькой ручкой и вздохнула. — Все крутится.
— Я не дам тебе упасть, все в порядке, — автоматически ответил успокаивающим тоном. — Я почувствовал, как она начала соскользывать, и поднял ее на ноги, держась за это крошечное создание. — Я держу тебя, — уговаривал я, крепче обнимая ее.
— Сядь с ней, — приказал мистер Туоми, указывая на скамейку, которая стояла вдоль стены снаружи его кабинета. — Я пойду и найду компресс или что-нибудь в этом роде.
— Вы оставляете меня с ней? — спросил я, открыв рот. — Одного?
Директор мне не ответил. Конечно, он этого не сделал, чертов трус, потому что уже был в нескольких милях по коридору, отчаянно пытаясь уйти от ответственности, за которую ему платили.
— Бесхребетный придурок, — прорычал я себе под нос.
Расстроенный, повел нас к деревянной скамейке, бросив ее школьную сумку на пол, я осторожно опустил наши тела на скамейку, пока мы не сели рядом. Я продолжал обнимать ее за костлявые плечи, не смея отойти, опасаясь, что она упадет.
— Это просто здорово, — фыркнул я — Чертовски замечательно.
— Ты такой теплый, — прошептала она, и я почувствовал, как ее щека прижалась к моей обнаженной груди. — Как грелка.
— Хорошо, тебе действительно нужно оставлять глаза открытыми, — сказал я, запаниковав от произнесенных ею слов. Нервно подрагивая коленями, я повернул аккуратно ее на руках и обхватил лицо руками.
— Э-эй, — уговаривал я, слегка встряхивая ее лицо обеими руками. — Ну же… девушка? — добавил обращение неубедительно, потому что даже не знал имени. Я чуть не убил девушку и не знал ее гребаного имени. — Открой глаза.
Она этого не сделала.
— Эй-эй! Посмотри на меня — теперь я сказал громче и слегка покачал ее голову. — Посмотри на мое лицо.
На этот раз она сделала, как я просил.
Открыла глаза и, трахните меня, я непреднамеренно резко втянул воздух. Господи, эта девушка была так прекрасна.
Я заметил это раньше, конечно, у нее был поразительный вид, но теперь, видя ее так близко и имея возможность сосчитать веснушки на ее лице — к слову, их одиннадцать, — я понял, насколько она поразительна.
Ее голубые глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, были большими, круглыми и чертовски красивыми, с небольшими желтыми прожилками в радужке глаза. Я даже не был уверен, что когда-либо раньше видел такой оттенок синего. Положа руку на сердце, у нее были самые великолепные глаза, которые я когда-либо видел в своее жизни.
Она имела длинные, до локтя, темно-каштановые волосы, густые и завивающиеся на концах. А за горой волос скрывалось маленькое личико в форме сердечка, гладкая, чистая кожа и крошечная ямочка на подбородке. Идеальной формы темные брови, изогнутые над ее убийственными глазами. Крошечный носик пуговкой, высокие скулы и эти пухлые, припухшие губы.
Губы, которые были естественного розово — красного цвета и выглядели так, как будто она сосала леденец или что-то в этом роде — я знал, что это не так, потому что я потратил последние полчаса, пытаясь не дать ей уснуть.
— Привет, — выдохнула она.
— Привет — облегченно выдохнул я.
— Это действительно твое лицо? — спросила она, опустив глаза, изучая меня с отсутствующим выражением. — Очень красивое.
— Э-э, спасибо? — неловко предложил я, все еще держа ее щеки в своих руках. — Это единственное, которое я имею.
— Мне оно нравится, — прошептала она. — Это хорошее лицо, — прежде чем снова закрыть глаза и наклониться вперед.
— Нет, нет, нет, — пробормотал я, немного грубо встряхивая ее. — Оставайся в сознании!
Застонав, она снова моргнула, просыпаясь.
— Хорошая работа, — похвалил я с тяжелым выдохом. — А теперь не засыпай.
— Кто ты? — прохрипела она, полностью полагаясь на мои руки, чтобы держать голову прямо.
— Я Джонни, — сказал я ей, сдерживая ухмылку. — А кто ты?
— Шэннон, — прошептала она. Ее веки немного опустились, но быстро распахнулись снова, когда я коснулся ее щек. — Как река, — добавила она с легким вздохом.
Я усмехнулся ее ответу.
— Ну, Шэннон, как река,, — сказал я весело, отчаянно пытаясь заставить ее сосредоточиться и говорить. — Твои родители уже в пути. Они, вероятно, отвезут тебя в больницу на обследование.
— Джонни, — простонала она, а затем поморщилась. — Джонни. Джонни. Джонни. Это плохо…
— Что? Что плохо?
— Мой отец, — прошептала она.
— Твой отец? — я нахмурился.
— Ты можешь спасти меня?
— Тебе нужно, чтобы я спас тебя? — складка между бровями усилилась, пока я пытался понять, что она имеет в виду.
— Ммм-ммм, — сонно пробормотала она. — Погладь меня по волосам.
— Ты хочешь, чтобы я погладил тебя по волосам?
Она кивнула и наклонилась вперед. Придвинувшись ближе, я повернул ее тело так, чтобы голова упала на мое плечо, и, обхватив ее лицо одной рукой, использовал другую, чтобы погладить волосы. Это была неловкая позиция, но я справился.
Господи, какого хрена я делал?
Я покачал головой, чувствуя себя идиотом, но все равно продолжал делать то, что она просила. Все шло хорошо — до тех пор, пока она не легла лицом на мой член. Дернувшись от безумно интимного контакта, не говоря уже о внезапном толчке осознания в моем члене и обжигающей боли в паху, я попытался отодвинуть ее лицо от своей промежности, но она громко застонала, сопротивляясь. А потом
