которых она считала убийцами. Мало-помалу она привила свои идеи мужу и сделала его сторонником партии умеренных. Но привлечь его в партию роялистов ей не удалось. Консульство удовлетворяло его, а когда стала оживляться торговля, то большего он и не требовал.
Он принял с живейшим удовольствием Сан-Режана, когда тот подъехал к магазину вечером того дня, когда было назначено свидание. При помощи мнимого Леклера он уложил в карету образчики материи и, когда настало время ехать, позвал жену. Та вышла в прелестном шёлковом платье, перехваченном выше талии, с открытой шеей. Когда она садилась в карету, видна была её чудная ножка в котурнах, завязанных на щиколотке.
Лербур усадил Леклера на переднюю скамейку, сам поместился на заднюю, рядом со своими свёртками, и крикнул кучеру: «В Тюильри!»
V
После резкой выходки первого консула Фуше спокойно обдумывал в своём кабинете свои наблюдения и свои счёты с главою государства. Прежний агитатор был не из числа тех людей, которые горячатся понапрасну, и считал бесполезными слова, которые не могут быть подкреплены действием. Действие — вот о чём стоит подумать. Если б Бонапарт приказал ему арестовать и выслать всех, кто ещё оставался у якобинцев в Париже, это могло бы привести его в движение. Но ведь Бонапарт ограничился только жалобами. Фуше не беспокоило неудовольствие первого консула, однако нужно всё-таки этому неудовольствию положить конец. Вот о чём думал он теперь, сидя в своём обширном кабинете министерства полиции.
Бонапарта нужно натравить на роялистов, а не на якобинцев, прежних союзников самого Фуше. Уж сколько раз он твердил генералу, что грабежи производились шуанами, эмиссарами нормандской армии, поставщиками Фротте. Но все отдельные факты как-то не складывались ещё в сильную, захватывающую картину, которая могла бы поразить генерала и принудить общественное мнение сказать: вот виновники — это роялисты и их-то и следует разгромить.
Фуше совсем погрузился в свои мысли, как вдруг послышалось лёгкое царапанье в дверь. Министр не успел даже сказать: войдите. То было, очевидно, близкое к нему лицо. Пришедший сам отворил дверь и вошёл.
Это был невысокий человек с причёской в виде голубиных крыльев и напудренный, нисколько не похожий на того сыщика в зелёном сюртуке, который требовал во дворе гостиницы «Чёрная Лошадь», чтобы жандарм осмотрел паспорта приезжих. А между тем это был он.
— Вы от Дюбуа? — спросил Фуше. — Что он говорит?
— Он утверждает, гражданин министр, что филадельфы волнуются и что нужно сделать попытку, чтобы вывести консулов из бездействия.
— Он с ума сошёл!
— Отчасти он прав в своих намёках. Прежние клубы преобразуются в тайные общества. Но опасность не в этом. Жорж, как только приехал в Париж, сейчас же вошёл в сношения с главарями роялистов, и правительство, к сожалению, допустило сделать это безнаказанно.
— Этого желал первый консул. Где живёт Жорж?
— Он живёт в гостинице «Сухое Дерево». Там же остановились Невилль и Сан-Режан.
— Вы лично удостоверились в точности этих сведений?
— Да, гражданин министр. Я нанял в той же гостинице комнату под именем кавалера де Лаверньера. Сан-Режана и Невилля я уже встретил несколько дней тому назад по дороге из Нормандии. Сан-Режан путешествует под именем Виктора Леклера. По дороге я потерял их из виду, но теперь я их опять поймал.
— Что вам известно о них?
— Невилль почти не выходит из гостиницы. Сан-Режан, напротив, делает много визитов и, между прочим, бывает у герцога де Ривьера, маркиза Вирие и торговца модными товарами Лербура с улицы С.-Оноре.
— Какие у него дела с этим Лербуром?
— Он привёз его из Нормандии в своём кабриолете.
— Они были знакомы?
— Совсем нет. Они впервые встретились за обеденным столом гостиницы, и Сан-Режан предложил ему место в кабриолете, чтобы несколько успокоить его: он смертельно боялся разбойников. А затем, насколько я знаю, у него другие причины поддерживать это знакомство.
— Какие же?
— У гражданина Лербура молодая и красивая жена.
— Какого образа мыслей этот Лербур?
— О, самого лучшего. Он состоит поставщиком m-mе Бонапарт и всего высшего общества. Гражданки Тальен и Рекамье, генеральша Жюно — его постоянные покупательницы. Он занимается политикой лишь для того, чтобы поддерживать правительство консулов.
— Знает ли он, кто его дорожный товарищ?
— Нет. Если б он знал, что тот явился к нему под чужим именем, он бы его не принял.
— А жена его?
— Жена дело другое. Я повыспросил о ней у приказчиц. Она из благородной семьи из Бретани. Несколько лет тому назад она вышла замуж за Лербура, который безумно в неё влюбился. Она слывёт благоразумной, хотя...
— Женщина всегда благоразумна, пока её не покинет благоразумие. Сан-Режан тоже из Бретани. Может быть, они были знакомы раньше. Надо установить наблюдение. Перейдём к Жоржу. Он что поделывает?
— Он не покидает Пале-Рояля. Он или на галереях с девицами, или в № 113 за игрой. Его так легко узнать, что десять моих агентов сразу указали мне его. Не следует ли его арестовать?
— Остерегайтесь этого. Невилль, явившийся из Англии, и Жорж, пожаловавший из Бретани, — знаменательное совпадение. Готовится важное событие. До сего времени его скрывали от меня, но теперь я знаю, в чём дело.
— Итак, я буду заниматься Сан-Режаном?
— Да, но не упускайте из виду и этих филадельфов. Первый консул убеждён, что власти грозят якобинцы. Хотя я и не разделяю этих страхов, но я не хочу, чтобы меня потом упрекали. Если с этой стороны образуется заговор, я должен быть в силах его распутать. Этот простофиля Дюбуа ничего не видит, ничего не знает.
— Нужно добиться от первого консула, чтобы он его сменил.
— Ну, нет. Он может попасть на способного человека, а с глупыми управляться легче.
Фуше едва улыбнулся углом рта и сделал жест, приглашавший агента удалиться. Тот поклонился почтительно и исчез так же бесшумно, как и пришёл.
Гражданин Браконно, искусный сыщик, во время революции был правой рукой Мальяра, принимал участие в сентябрьских убийствах, а во время террора выдвинулся среди самых свирепых гебертистов. Термидор заставил его помогать Жальену, а это привело его на службу к Фуше. Там он почувствовал себя в своей сфере. Это был сыщик до мозга костей, отдававшийся со страстью своему ремеслу. Он был строг и аккуратен в своей профессии.
Он сам следил за тем, что делается у Лербуров, и, замечая некоторое волнение, охватившее
