боку метель; а в душе у него пустота, тоска, он все в себе держит. Проблемы свои никому не говорит, настроения своего хмурого никому не показывает. Доченька росла у нее веселая красивая жизнерадостная. Уже как ей не мало годочков то было и полюбила она паренька одного видного на деревне. И так сильно влюбилася, что вопреки приличиям всем за ним бегала без устали, помогала, чем могла, души в нем не чаяла, ночами не спала, им одним жила. Но случается так, что любовь эта злая жестокая до хорошего и не доводит. Нельзя так чтобы было в жизни, ни в коем случае, всегда нужно не унывать и только вперед и с песней по жизни идти, широко шагая с гордо поднятой головой. Да вот не получается. Не полюбил он сильно ее, мотало его по всем дворам да закоулкам – ни рюмки, ни юбки не мог пропустить. А она горемычная до того себя извела, что пошла к омуту глубокому и утопилася там из-за этой любви безответной. Говорила она и на того парня глядела со слезами на глазах, а он здесь был впереди всех стоял, но ничего она не сказала, что мол он это был – простила. Батюшка ее, больше жизни любивший, от этого горя так упиваться стал, что не долго времени проходя до того нахлестался, что зимою лютою в метель в сугробе завалился и околел. Одна баба осталась, без дитя без мужа, со своим женским горем. Забылась, забегалась, заработалась, закрылась душа многострадальная от света белого. А люди быстро чужое горе позабыли, будто и не было его вовсе; как ели, так и ели, как пили, так и пили. Продавала баба мужикам выпивку, бабам приправы да пряности; про себя, про былое забыла. Зачем думать про то, чего не воротишь? Сколько-то прошло времени, пролетело. И вот придумалось ей, а что мужиков от пьянства отучить, бабам-то помочь как-то. И стала отвар делать в самогонку, не то на мухоморах, не то на зверобоях, подливала в самогон и наливала мужикам. Вот бросят пить и не случится такого боле, как с ее семьей. «Не со зла я опаивала вас, хорошие вы мои, от гадости этой отвести вас хотела, которая мне жизнь сломала, бабонькам вашим помочь, деточкам вашим на радость. Не знала я про то, что жены ваши с Сестрами то же затеяли, что и мне на ум пришло. Не знала я что смесь эта такое диво даст, что черти вам чудиться начнут, а догадалась поди сама вот только давче. Простите меня, если можете, окаянную!»
Бабы стали подходить к ней обнимать ее, успокаивать, говорить, что хорошо все закончилось. Мужики прощали, плечами пожимали, зла не держали. Не будем больше пить! – зарекались, – Насмотрелись чертовщины всякой!
Солнце показалось первыми лучами над горизонтом. Стояло ясное морозное утро. Самая длинная ночь в году закончилась.
