— А ведь ты на самом деле сказала не так уж много. То, что я спрашиваю тебя сейчас, мне действительно важно знать.
— Хочешь наставить на истинный путь?
— И не собираюсь.
— Ну да! Ведь это твоя профессия.
— Я хочу помогать людям. Если у них есть проблемы, я стараюсь, чтобы они поняли их природу и самостоятельно справились с ними. Я не психиатр и имею дело с нормальными людьми. Кроме того, я здесь у тебя не как воспитатель, а как друг. Так что же произошло?
Джин почувствовала, как кровь прилила к лицу. Никогда и никому не рассказывала она о своем прошлом. Но Майкл был не просто первый встречный, и ему, пожалуй, она могла кое-что рассказать.
— Мои родители разошлись, когда я была маленькая. Вот и все.
— Это было отвратительно?
— Да нет. Просто болезненно.
Он коснулся ее своей рукой, мягко провел ладонью по волосам и легонько погладил пальцами шею.
— Сколько лет тебе было?
— Семь.
— И ты понимала то, что произошло между ними?
— Ничего ужасного. Но я поняла, что отец, которого я обожала, который часто носил меня на плечах и читал сказки на ночь, ушел и увел с собой моего маленького брата.
— Я не знал, что у тебя есть брат.
— Его и нет. Во всяком случае, практически все равно что нет. С тех пор я не видела ни того, ни другого.
— Ни разу? — Он не мог поверить в это. Большинство разводов включали право посещения детей.
— Ни разу, — спокойно уточнила она.
— Но неужели твоя мать не хотела увидеться с ним?
— Если и хотела, то никогда не говорила мне. Как только они уехали, она никогда больше не упоминала их имен. Словно они умерли…
— Господи, Джин, мне очень жаль. А ты любила своего брата?
— Я его обожала, — произнесла она.
— И тебе было больно?
— Да.
— А как твоя мать?
— Моя мать замкнулась в себе и почти не занималась мной. Мне было тринадцать лет, когда она умерла. Я не могу даже сказать, что очень тоскую по ней, ведь мы никогда не были близки. Не думаю, что мы хоть раз поговорили с ней откровенно. Не помню, чтобы она когда-нибудь даже ругала меня…
— А кто о тебе заботился после ее смерти?
— Кузина моей матери. Она была замужем, но детей и опыта общения с ними у нее не было. К счастью, я была вполне самостоятельной. Мне дали комнату и еду. В большем я не нуждалась. Те небольшие деньги, что остались после смерти матери, дали мне возможность поступить в колледж. Я получила право на стипендию для учебы за границей. Работала, сколько себя помню, поэтому смогла год прожить в Канаде, в Квебеке. — Голос ее окреп: самое худшее она уже рассказала. — После окончания я получила диплом, который был мне нужен. Своего рода свидетельство независимости.
— Но ты никак его не использовала.
— В смысле работы, занятости — нет. Было много других вещей, которыми мне хотелось заняться.
— Но среди них не числился брак. Или хотя бы просто любовь.
— Нет, не числился.
— Мне очень жаль, — сказал он с таким откровенным сожалением, что она подняла на него глаза и улыбнулась.
— Нет нужды. У меня все в порядке. В самом деле. — Странно, но она чувствовала себя более чем в порядке: она ощущала невидимую тонкую связь с Майклом. Его лицо казалось родным, а черты такими дорогими и милыми. От его присутствия рядом возникало чувство комфорта и успокоения, и, когда он потянулся опять и погладил ее щеку тыльной стороной руки. Джин невольно подалась навстречу ей.
— Любовь может быть такой прекрасной, — прошептал он.
— А жизнь без любви — спокойной и размеренной, — ответила она так же тихо.
— Но в таком случае что-то теряется.
— Нет. Когда человек ничего не ожидает, каждое маленькое удовольствие становится более полным.
— Но когда ты не знаешь, что упускаешь… — начал он, и недоговорил, прильнув губами к ее губам.
4
Джин не могла устоять перед этим маленьким удовольствием. Это было прекрасное завершение вечера, идеальный способ забыть о вопросах, которыми Майкл засыпал ее. Она целовалась раньше, но с такой нежностью, с таким чувством — никогда. Возможно, это было вызвано их разговором, той духовной близостью, которая возникла между ними, возможно, чем-то еще, но она не собиралась задумываться над этим, а просто ощущала, как ей хорошо.
Его губы ласкали ее легко, уверенно, спокойно. Какая-то неведомая сила подняла ее от земли, унося все выше и выше… И у нее не было ни малейшего желания возвратиться на землю.
— Я должен остановиться? — тихо спросил он, чувствуя, что ему все трудней контролировать себя.
— О нет, — прошептала она. — Это так хорошо.
— Обними меня.
Их губы едва соприкасались, словно мягко шепча что-то друг другу, словно ловя дыхание в тот самый миг, когда оно появлялось. Джин пробежала пальцами по его волосам — густым и теплым, а губы имели ароматный кофейный привкус. Закрыв глаза, она погрузилась в какой-то странный транс, спокойный и в то же время возбуждающий.
А когда он уткнулся лицом ей в шею, она обняла его еще крепче.
— О, Майкл, — простонала Джин, трепеща от удовольствия.
— Скажи это снова, — шепнул он в ответ. — Мое имя. Ты никогда не произносила его.
— Разве? Я говорила мысленно, по крайней мере.
— Произнеси его вслух.
— Майкл, — прошептала она снова.
Он поцеловал ее на этот раз более решительно, и она не возражала. Мягко придавив ее спину к подушкам, он целовал ее закрытые глаза, бархатисто-нежные щеки с чуть заметными веснушками, полуобнаженные плечи и руки, заставляя испытывать огромное наслаждение. Переменив положение, он сильнее обхватил ее. Она откликнулась полувздохом-полустоном.
— Я не делаю тебе больно?
— Нет, нет. Мне хорошо.
Ее тело начало льнуть к нему в какой-то неосознанной потребности еще большего удовлетворения, которое начинало томить ее.
Его губы вновь прижались к ее губам, а рука скользнула к основанию шеи. Тонкая ткань платья дразнила его запястье, но он не спешил, поглаживая нежную кожу, прежде чем сдвинуть эту ткань. И лишь понемногу, как будто случайно, он, наконец, обнажил ее грудь.
Джин чувствовала себя переполненной сладостными ощущениями, которые вызывало каждое его прикосновение. Дыхание ее участилось. Это было так ново и необычно, так не похоже на те неуклюжие и грубые ухаживания и объятия других мужчин, что она не могла поверить в реальность происходящего. Майкл не делал ничего оскорбительного, и у нее не возникало желания оттолкнуть его. Пальцы двигались плавно, поглаживая упругую выпуклость груди. Ощущение было божественным, но уже недостаточным ни для него, ни для нее.
