концерт. И когда шёл обратно к своему месту, одинокий возглас провожал меня: «Кали-Юга! Ага. Надо же такое придумать. Забавный парень».
Вернувшись, я раз за разом стал прокручивать в голове сгенерированную общими усилиями фразу:«Москва разрослась до Кали-юги». Шикарно. Прекрасный образец проникающих в нашу жизнь символов времени, так просто и наивно выкристаллизованный из нафталиновых истин. В подтверждение верности которой в памяти моей сразу же всплыла история одного моего приятеля –кутюрье местного разлива. Пашка-модельер, как мы его называли. И произошла она, кстати, даже не в самой столице нашей необъятной, а в том городе, из числа которых эта ненасытная гидра забирает лучших ради удовлетворения своих непомерных аппетитов. Маня шансом осуществления их заветных мечт и чаяний. Это такие прибрежные к ней городки вроде Курска, Брянска, Орла, Калуги. До них она давно простёрла своё влияние в виду близости, ну, и отсутствия, конечно, альтернатив. Так вот, в одном таком городе, а точнее в Орле, на чьём будущем по воле судьбы или же высокопоставленных чиновников, точно не разберёшь, был поставлен крест. Но который, зачем-то, ещё нёс гордый статус третьей литературной столицы России. И, как в любом месте, мало-мальски имеющем доступ к благам цивилизации наподобие телевидения и интернета, там существовала своя плеяда выдающихся, по их собственному мнению, личностей, именующих себя не иначе как богема. Или, как над ними любили шутить непризнающие их статуса местные маргиналы, боґэма.
Несложно, думаю, теперь догадаться о происхождении человека, описать историю которого я собираюсь. Отец у этого дружка моего был толи деканом, толи ректором одного из опорных местных вузов, мать тоже не ниже рангом, только в другом, не менее опорном. А его пристроили они возглавлять кафедру, естественно, дизайна одежды, да звание кандидата наук по случаю состряпали. В общем, жил наш герой припеваючи. Горя не знал, ел да пил вдоволь. Машины, шмотки куплял каки хотел. С девками излишествовал. Так и дожил до третьего десятка без забот и хлопот. А была у него, окромя стандартных буржуйских достоинств, непомерная страсть ко всяческим брендам заморским, что одежду да обувь шьют ультрамодную. И вот однажды по счастливой случайности удалось ему выиграть аукцион на EBAYе, главным лотом которого была пара кроссовок Louis Vuitton в отличнейшем состоянии при достаточно скромной цене в двадцать четыре тыщи рубликов. Не было предела радости тем днём в доме у «Облонских». Только одно удручало нашего счастливчика: отсутствовала у него, как ни странно, вся необходимая сумма денег для выкупа столь долгожданных, просто-таки выстраданных черевичек. Что прикажете делать в такой ситуации? Взять у родителей – нельзя. Все соки уже давно выжаты и лимиты исчерпаны. Попросить в долг у друзей – даже думать смешно. Не проведёшь более никого беспочвенными обещаниями скорейшего возврата средств. А время уже поджимает. Вот и решился наш герой в порыве отчаяния провернуть неслыханное для данной прослойки населения дельце.
На приусадебном участке дома, где проживал он со своей ближайшей роднёй, с давних пор накапливался разного рода металлолом и старые станки, собираемые его отцом ввиду советской закалки и голодного прошлого. Человеком, всю свою жизнь проработавшим с деревом и металлом, создающим поныне прекраснейшие и утончённые изделия из этих материалов. А тут ещё и объявление на столбе рядом с домом, откуда-то взявшееся на беду: «Самовывоз металлолома. Дорого». Разряд, ещё разряд. Дрожь в коленях, свет в глазах. Оставалось только подгадать, когда отца не будет дома, и провернуть колесо фортуны. Момент был улучён на следующий же день. Подчистую выскребли всё из закромов подельники кандидата, блин, наук, за что выдали ему недостающую сумму на свершение мечты. На радостях позабыв обо всём, бросился он на её воплощение. Выкупил тут же эти богоизбранные кроссовки и предался греющим душу грёзам их скорейшего заполучения. Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Вечером того же дня, когда батя вернулся домой и не обнаружил своих несметных богатств, был осуществлён дерзкий побег. Дружок мой унёс ноги от неминуемого родительского гнева к брату своему двоюродному. А человеку, я напоминаю, при этом трицок, да к тому же двое детей в придачу имеются. Чудный папаша. Просто сказочный… Что было дальше, я полагаю, догадаться не сложно. – Кровинушка ведь, ничего с ним не попишешь,– заступалась мать за чадо перед отцом. Понять и простить предлагала. Вернули, конечно, через пару дней из ссылки его, тем более не сиротить же внуков своих почём зря. На что, по всей видимости, и был главный расчёт горе-предпринимателя. Но только с тех пор отец его с ним разговаривать наотрез отказался. По делу лишь или в крайних случаях. Вот такой вот тихий ужас, подкравшийся незаметно из-за поворота на светлое будущее импортного производства. Что-то здесь явно совсем не так, как мечтали наши предки, не так, как завещали наши священнослужители, не то, о чём читали мы в книжках. Гипертрофированная, убогая физиономия настигшей реальности, наискосок затянутая проказой, вылечиться от которой уже нет ни шансов, ни сил. И только что и остаётся, как смириться и жить дальше, всё крутя и крутя педали, подающие в наш мозг сладостные электрические разряды наслаждения. Гоня прочь все угнетающие мысли о реальном положении вещей. Вдох, глубокий выдох. Пожимание плечами или разведение рук, кому как больше нравится. Ну, и всё, собственно.
А теперь новое перекрестье дня и ночи, их благое соитие с целью рождения нового дня под аккомпанемент ритмичного стука колёс уходящего за горизонт железнодорожного состава. Так сладко и безмятежно, как сегодня, мне ещё никогда не спалось. И снился мне необыкновенный сон. Бегу я, значит, по бескрайнему лугу, усыпанному миллиардами всевозможных цветов умопомрачительной красоты, взъерошенному буйным полуденным солнцем и теперь отливающему всевозможными невиданными красками. Ветер нежными порывами ласкает мою обнажённую грудь, а ноги мягко утопают в вымокшей от вчерашнего дождя земле. Я лечу навстречу, просто навстречу. Ни чему-то конкретному, а, скорее, абстрактной мечте в виде ещё неродившейся мысли. Лечу, и всё! Смена кадра. Влюблённый несёт букет цветов своей возлюбленной, мечтая, как они вместе будут резвиться на лугу, где он их нарвал. На том же самом лугу, по которому я бежал только что. Опять смена кадра. Люди группами стоят перед картиной с изображением цветущего луга, того самого, естественно, представляя себя смотрящими на него вживую. Последняя смена кадра. Репродукции этой картины висят в домах бесчисленного количества людей, но они каждый день, проходя мимо, даже не замечают их…
****
Утро с воодушевлением первопроходца громогласно звенело о своём открытии, со всё
