на этой тусне мы и забратались со всеми. Даже Картавая и её пацан с Ежом разрулили всё без шума. А Диман нарыл где-то велик и катал без рук, и как навернётся – всё табло в кровище. «Эпично!» – да, точно, кто-то так сказал. В натуре, эпично! И Вано. Этот конь педальный, пришёл такой типа с днюхой поздравить, после стрелы примазаться хотел, ну ещё бы, конечно, а на шлюзах мы вместе с ним блевали потом: вначале, чтоб я не свалился, он меня держал, а потом – я его. Всё в жизни бывает. И непонятно…
– Толкните что-нибудь такое, за душу чтоб, – сказал вдруг Яша.
– Зачем? – удивился Дима.
– Не всё ж угорать.
– У меня жило дома пять котов, и все они померли, – грустно улыбаясь, откликнулась Катя. – Несчастливо живут у меня животные. Последней каплей стал хомяк: я сделала ему такие хоромы, так его любила. У него был свой дом, ты видел, Яш, реально же классный? Он вдруг перестал есть, а потом и не двигался вообще. Я так в жизни, кажется, никогда не плакала. Он сдох, а клетку я решила не убирать и всю ночь не спала из-за этого. Плакала.
– Ну, ничего. Зато у него была весёлая и счастливая жизнь в хоромах, – заметил Дима.
– Да, но всё равно грустно. Он прожил по нашим где-то девяносто лет.
– Ого! Так это вообще хомяк-долгожитель.
Все засмеялись.
– Без тебя он так долго бы и не прожил, – добавил Ёж.
Катя грустно вздохнула.
– Ладно, не ломайте тут комедию, – Яша побил Катю по плечу. – Теперь он это… в лучшем мире.
– Вот в раю классно, – задумчиво произнёс Ёж. – Там Курт Кобейн.
– Чего? – не понял Яша.
– Ничего. Он был самоубийцей, но сделал слишком много, чтобы, как все, попасть в ад. Хотя, наверно, и нет никаких адов и раев. Если и нет, то стоило бы выдумать, как говорится.
– Ты чего такой пафосный? – Дима смотрел на Ежа недоверчиво, с усмешкой. Яша хмыкнул, а Катя отвела взгляд в сторону.
Обидно, давно уже обидные слова он говорит мне. Ему надо бы в морду дать. «Ты крутой, как яйцо! Ты крутой, как яйцо!» – орал Дима, стуча ладошкой по столу, Яша точно так же, как сейчас, хмыкал, а Катя отводила взгляд в сторону. Это на день рождения Ежа, лет пять назад. Тогда за столом ещё сидели маменька и отчим. Ежом меня ещё не звали, я был просто Серёжей. «Ты крутой, как яйцо! Ты крутой, как яйцо!» Отчим, когда увидел моё лицо, разозлился сильно и сказал, что если я не перестану обижаться на глупости, он выгонит меня из-за стола. Он должен был быть на моей стороне. Наверное, тогда он чему-то меня учил. Думал, что учит. А я уже тогда себя начинал потихоньку ненавидеть за то, что я не могу оправдать надежды людей, которых считаю близкими. Но отчим – не близкий, потому что он не защитил. В тот день рождения вообще всё было ужасно: отношение ко мне, подарки. Дима вместо подарка принёс разукрашенный фломастерами проездной билет.
За окном уже совсем стемнело. У Димы сильно разболелась голова, и он захотел домой:
– Я – всё. Кто со мной?
– Я тоже пойду, – сказал Ёж.
– Пошли. Кать, ты с нами?
– Нет, я тут уберусь. Я обещала маме Яши.
Дима с Ежом пошли в коридор обулись. Дима надел джинсовую куртку, которая была ему велика: рукава длинные.
После того, как проводили Диму и Ежа, Катя села в комнате, чтобы немного передохнуть. В комнате тукали массивные настенные часы с маятником и домиком сверху. Точно такие часы я видела у бабушки в деревне. Тишина. Эту тишину она знает по себе: обычно ночью, когда она остаётся одна, ей не спится, она подходит к окну в своей комнате и смотрит долго на пустую улицу и ждёт чего-то, и в такие минуты ей кажется, что вот-вот будет какой-то праздник, счастье неописуемое, и когда она предчувствует всё это, спокойно ложится спать, мечтая о завтрашнем дне.
– У тебя хорошая квартира, Яш, – произнесла Катя, когда вернулся в комнату Яша. – И мама хорошая, не обижай её.
Она собрала грязную посуду со стола, отнесла на кухню. Яша разобрал стол и поставил его в угол, рядом со своей кроватью. На кухне шумела вода, и Яша увидел, что Катя моет посуду:
– От души, Катюх.
– Да было бы за что, Яш. Тебе понравилась футболка?
– Блин, я забыл совсем. Ща одену.
Через минуту он вернулся на кухню в майке:
– Приколись, как влитая. От души, Катюх!
Катя улыбнулась, она протёрла последнюю тарелку и выключила воду. Яша помог Кате надеть пальто и проводил её до дома (соседнего). «Всё-таки хорошая Катюха. Очень хорошая!» – подумал про себя Яша, когда вернулся к себе и в коридоре стал рассматривать свою новую майку с медведем.
Дом Ежа стоял рядом с автобусной остановкой «На горке», обычно здесь Дима садился в автобус, чтобы ехать домой. Они подошли к перекрёстку, чтобы перейти к остановке. Светофор, как всегда, под вечер отключили: моргал жёлтый.
Они пошли через дорогу, не глядя ни на дорогу, ни на светофор.
Почти ночь. Тихая. В выходящем на дорогу дворе Ежа у одной из припаркованных машин включилась сигнализация, кто-то заматерился, его в ответ кто-то обматерил ещё пуще. Ничего не было видно: фонарь, светивший прямо над остановкой, выключился. Как специально. Каждый раз он выключается, когда я прохожу. Может, у него там датчик движения какой-то стоит? Наверное, до этого техника могла бы дойти, но не у нас. Просто плохого работает. Всё у нас черт-те как… Ни слова друг другу не сказав, они договорились вместе ждать Диминого автобуса. Дима закурил. Ёж стоял рядом и тупо смотрел в даль дороги, туда, откуда должен был появиться автобус.
– Да, хорошо сегодня потусили, – сказал задумчиво Дима.
– Угу.
– Надо будет как-нибудь ещё вместе потусить.
– Надо. Наверное.
– Приколись, в следующем году уже ГИА сдавать. Ты после девятого куда?
– Пойду в десятый.
– Я тоже. Только боюсь провалиться, и к нам в школу не возьмут. Тогда придётся в Путягу идти.
– Всех берут в школу. Главное просто сдать экзамены. Не важно на что.
Вдалеке показался автобус.
– Правило работает, – заметил Дима. – Только закуришь – сразу автобус приходит.
Минуту молчали, и как только автобус подъехал, мальчики пожали руки:
– Давай.
– Давай.
Дима сел в автобус и увидел, как к своему подъезду подходит Ёж: щуплый, странный, непонятный.
Зачем он вообще сегодня пришёл?
Америка
Мне было его очень
