Исходя из этих предпосылок, Людендорф, по распоряжению Шлиффена, с ноября 1905 г. работал и над планом развертывания на 1906/1907 г., в котором воплощалась основная шлиффеновская схема, подкрепленная опытом командировки офицеров Генштаба в 1905 г.: «вся армия должна была быть развернута на западной границе», причем очень сильное правое крыло — стоять к северо-востоку от Люттиха (Льежа). Сравнительно слабое «левое крыло армии в Лотарингии получало 8–9 пехотных и резервных дивизий, а также 2–3 кавалерийские дивизии»; «на востоке выставлялась лишь весьма слабая пограничная охрана». Только в том случае, если, «вопреки ожиданиям», понадобилось бы выступление против России, следовало взять предназначенные для этого войсковые части, «естественно… из западных районов развертывания».
Отказ императора от плана Шлиффена, отставка старого начальника Генштаба в конце 1905 г., которую в штабе связывали в том числе с отклонением его плана «превентивной войны» императором, подтвердившим у Бьёркё нерушимость союза двух монархов и убежденность, что «царь — „германофил“ и воевать с Германией не намерен»[72], остудили надежды сторонников такой войны, включая Людендорфа, на скорый первый удар с целью уничтожения французской военной мощи. В несколько более отдаленном будущем заинтересованные ведомства признавали неизбежность крупного конфликта с Россией; Коронный совет 13 февраля 1906 г. обсуждал следующие вопросы: «Финансовая подготовка к войне в Германии; ее состояние в России и Франции»[73]. Людендорф после смены руководства Генштаба на рубеже 1905–1906 гг. продолжал заниматься вопросами развертывания войск и полагал, что Шлиффен даже после отставки хотел увидеть, как за его план «ухватятся, когда политическое положение вследствие усиления России и масштабнейших вооружений Франции снова разительно изменится к худшему для Германии»[74]. О предотвращении возникающих в связи с этим опасностей отделам Большого генштаба, ответственным за русское направление, нужно было позаботиться и другими, не чисто военными средствами. Пример им показали японцы.
1.2.2. Ленин на службе у японского Генштаба
Обстреляв русскую Тихоокеанскую эскадру и открыв боевые действия на море и на суше, японский Генштаб стал искать возможности атаковать и ослабить российского противника изнутри. Он подхватил идеи польско-русских националистов из австрийской эмиграции: создать второй фронт на западе Российской империи, взбунтовав русско-польское население, спровоцировать мятежи против русского самодержавия на севере (Финляндия) и юге (Кавказ) европейской части России, мешать мобилизации в глубине страны посредством крестьянских бунтов и перерезать линии снабжения русской армии с помощью диверсий и саботажа. Цель этих устремлений заключалась в том, чтобы вызвать во всей империи вооруженное восстание, которое приведет к ослаблению российской военной мощи и свержению Романовых.
Сбором и финансированием[75] оппозиционных сил Российской империи, их вооружением для планируемого массового восстания ведал офицер японской разведки, бывший военный атташе в Петербурге (1902–1904) полковник Мотодзиро Акаси[76]. За годы петербургской службы он установил контакты с революционерами-подпольщиками, а после разрыва дипломатических отношений между двумя странами вместе с персоналом японского посольства уехал через Берлин в Стокгольм, где связался с вождями всероссийских революционных партий в эмиграции. Так как заинтересованные в сотрудничестве с японским Генштабом лидеры польского национального сопротивления Роман Дмовский (Польская национальная лига) и Юзеф Пилсудский (Польская социалистическая партия, ППС), явившись в Токио с предложением своих услуг, встретили довольно сдержанное отношение в Министерстве иностранных дел и Генеральном штабе, Акаси сосредоточил усилия в первую очередь на финском социал-демократе Конраде (Конни) Циллиакусе[77] (Партия активного сопротивления) и грузине Г. Г. Деканозове (Деканози, Деканозишвили), одном из руководителей партии грузинских социалистов-федералистов. С их привлечения началось планомерное использование открытых врагов российского государства — националистических деятелей с его окраин и всероссийских революционеров, преимущественно из партии эсеров, в меньшей степени из социал-демократов, — находившихся как в российском подполье, так и в странах эмиграции[78]. Когда Токио благодаря победе над Российской империей в 1905 г. вошел в круг великих держав, его военная разведка в систематической работе с внутренними врагами русского самодержавия опережала разведку центральных держав на целое десятилетие[79].
Сохранившиеся и опубликованные отчеты Акаси раскрывают лишь часть деятельности Ленина и его товарищей под японским руководством и не содержат сведений о потраченных на них (и поступивших конкретно Ленину) средствах. Тем не менее они добавляют существенные аспекты к знаниям о характере и объеме его революционных устремлений в этот первый период войны и революции. Акаси внес Ленина как «русского, одного из руководителей Социал-демократической партии»[80] в список замешанных в коллаборационизме лиц и партий и охарактеризовал его группу в российской «Социал-демократической партии, с.-д.» следующим образом: «Радикальное крыло этой партии, группа Ленина, торжественно объявляет о поддержке революционного движения против российского правительства, где только можно, хотя в объединенное оппозиционное движение не вступила. Многие представители этой фракции действительно вооружились, раздобыв револьверы. В ходе беспорядков 22 января 1905 г. („Кровавое воскресенье“ в Петербурге) Гапона прославила главным образом косвенная помощь этой партии»[81].
