правилом II Вселенского Собора, определяют границы сверхмитрополичьих и митрополичьих диоцезов и епархий. 3-е правило II Вселенского Собора создает новые необходимые права для Константинопольского престола, касающиеся митрополий, не подчиняющихся сверхмитрополичьим диоцезам. Это является полезным каноническим материалом для толкования многочисленных дальнейших изменений в церковных делах, следовавших за политическими реформами. Споры во время переходного периода (379–451 гг.) были своеобразными «родовыми муками», которые завершились на Халкидонском Соборе утверждением нового канонического статуса Константинопольского престола. Речь идет не об отмене правил Никейского Собора, но об их восполнении сначала 3-м правилом II Вселенского Собора, а затем 28-м правилом IV Вселенского Собора, как видно из соборного послания святых отцов Константинопольского Собора 381 года Римскому Папе Дамасу: «А относительно управления отдельных Церквей удержал силу, как вы знаете, прежний закон и определение святых отцов в Никее, то есть дабы в каждой области рукоположение совершали, для пользы Церкви, областные епископы, а вместе с ними (если только они захотят) и сопредельные им. Согласно с этим законом и определением управляются, как вы знаете, и прочие наши Церкви, а также избраны предстоятели знаменитейших Церквей»[84].
1.7.7. Каноническое значение 28-го правила IV Вселенского Собора
Церковь не только защищает права Церквей, но и создает новые права, когда это требуется для «благостояния Святых Божиих Церквей и соединения всех»[85], а следовательно, для спасения человеческого. Характерным примером этого служат 3-е правило II Вселенского Собора и 28-е правило IV Вселенского Собора, вызвавшие большое несправедливое недовольство у престолов Рима и Александрии. Однако имелась одна существенная причина, по которой отцы IV Вселенского Собора превзошли чин, установленный I Вселенским и сохраненный II Вселенским Соборами, согласно которому диоцезы Фракийский, Асийский и Понтийский оставались вне юрисдикции сверхмитрополий (Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалима). И этой причиной, по которой Церковь превзошла чин и создала новые права для данных трех диоцезов, было желание избежать смуты из-за хиротонии их митрополитов.
Прецедент вмешательства престолов Рима и Александрии в хиротонию Эфесского епископа стал одним из событий, вызвавших настоятельную необходимость в том, чтобы и он, и митрополиты главных престолов трех других диоцезов рукополагались одним и тем же патриаршим престолом. Досифей пишет по этому поводу следующее: «Соборы постановили, что Константинопольский [епископ] должен следовать после Римского, но это не значит, что Римский [епископ] имеет некое достоинство, более высокое, чем патриаршее, а достоинство Константинопольского ниже, чем у него; они имели в виду, что по чину Константинопольский является вторым, а Римский – первым, но по своему патриаршему достоинству они равны. Этот Собор, как было сказано, не предоставил Римскому епископу некое иное достоинство, более высокое, чем патриаршее, а Константинопольскому – некое иное преимущество, помимо патриаршего, или власть принимать апелляции от всех, или другие полномочия: он лишь стремился преодолеть противоречия, с которыми столкнулся по другим вопросам, в частности разбирая дело Эфесской митрополии, из-за которой развернулась борьба между митрополитами Вассианом и Стефаном с участием императоров и всех патриархов. Здесь следует отметить три обстоятельства. Во-первых, целью Собора было устранение в вышеуказанных епархиях смуты, и именно для этого он дал Константинопольскому епископу право рукополагать митрополитов в упомянутой Эфесской епархии. Во-вторых, Собор постановил, что епископ Константинопольский должен быть патриархом, но при этом по чину будет стоять вторым. И в-третьих, его решения не были чем-то новым, ибо еще в 6-м правиле I Вселенского Собора указывалось, что епископ Александрийский должен иметь власть над всем Египтом (что не было новшеством) подобно тому, как Римский епископ, согласно обычаю, имел власть над всеми церквами Запада. То же самое мы видим и здесь. Поскольку Римский епископ и восточные патриархи с течением времени, благодаря обычаю, приобрели право рукополагать митрополитов в границах своих нынешних юрисдикций, то было необходимо, чтобы других митрополитов, не подчинявшихся никаким патриархам, рукополагал какой-то патриарх – по упомянутой выше причине, а именно во избежание смуты. А раз такие епархии находились по соседству с Константинополем и Константинопольские Патриархи часто и в разных случаях рукополагали избранных там кандидатов в митрополиты, то рукополагать их должен был именно Константинопольский, а не какой-то другой патриарх»[86].
Это весьма мудрое замечание Досифея в высшей степени глубоко и точно передает дух деяний Собора, отраженный также в соборном послании к Папе Римскому Льву, в котором говорится: «Так, издавна имевший силу обычай, которого держалась Святая Божия Церковь Константинопольская, рукополагать митрополитов диоцезов Асийского, Понтийского и Фракийского и ныне мы утвердили соборным определением, не столько предоставляя нечто Константинопольскому престолу, сколько упрочивая благочиние в митрополиях: так как часто, по смерти епископов, возникает много волнений, когда клирики этих областей и миряне остаются без правителя и возмущают церковный порядок. Это не скрылось от вашей святости, особенно касательно Эфесян, которые многократно беспокоили нас»[87].
Итак, чин I Вселенского Собора не был отменен ни 3-м правилом II Вселенского Собора, ни 28-м правилом IV Вселенского Собора. «Халкидонский Собор упомянутое (6-е) правило I Вселенского Собора не подтвердил и не отверг, но, зачитав правило II Вселенского Собора и свое собственное, принял свое решение»[88], то есть, пользуясь своей властью, создал права, с помощью которых достигались благочиние и порядок в Церквах Божиих.
1.7.8. Обвинения монофизитов против 3-го правила II Вселенского и против 28-го правила IV Вселенского Соборов
Не имело бы смысла упоминать об этих обвинениях, если бы их анализ не доказывал, что в случае, когда между Поместными Церквами возникают споры, высшей судебной инстанцией для них является всецелая Церковь, и ее решения должны признаваться всеми Церквами. Если же какая-то Поместная Церковь, вопреки этому, настаивает на своем мнении, то возникает раскол.
С этой точки зрения весьма показательно заявление анти-халкидонита митрополита Павла Григория, выдающегося богослова индийской Маланкарской монофизитской церкви, относительно канонических прав Константинопольской Церкви. Это заявление содержится в статье, написанной им в 1981 году по поводу праздничных заявлений Православной Церкви в связи с 1600-летием II Вселенского Собора (опубликована в сети Интернет 25 мая 2017 г.)[89]. Оно ставит под сомнение действительность 3-го правила II Вселенского Собора. В нем говорится следующее: «Самое сомнительное решение [II Вселенского Собора в Константинополе] содержится в 3-м правиле, которое является кратким, но исключительно важным и в то же время создающим величайшую экуменическую проблему[90]: “Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что город оный есть новый Рим”. Это 3-е правило, с точки зрения экуменических отношений, является сомнительным по многим причинам: 1) оно с очевидностью стремится к понижению в церковной
