Девушка все еще была истинной стражницей, только теперь стражницей домашнего очага...
Шаманов и Люба с сыном прошли на территорию небольшого уютного поместья, скрытого в леске. Место здесь было тихое и малолюдное, в нескольких сотнях метрах отсюда плескался Финский залив.
Идеальное место, чтобы спрятать Рюрика...
Шаманов лично подобрал для мальчика этот домик. Достаточно далеко от столицы и Петербурга, чтобы скрыть Рюрика от лишних глаз, но при этом достаточно близко, чтобы его контролировать.
Домик Рюрика был окружен большим садом, засаженным цветами и плодовыми деревьями...
Сам мальчик уже бежал к Шаманову обниматься — золотоволосый, златоглазый и черный, как ночь.
— Дядя Акалу! — закричал ребёнок, — Наконец-то вы приехали! Пойдемте, скорее пойдемте, я покажу Ангу тыквы!
Рюрик был милейшим ребенком, вот только цвета его кожи и глаз пугали... А еще больше пугали страшные раны на лице мальчика, уродливый шрам шел от лба и до самого подбородка. Двигался Рюрик тоже жутко — он немного ковылял и чуть подтаскивал одну ногу. Бегать мальчик, к счастью, мог, но делал это довольно медленно и неуклюже.
Старые раны... Раны, нанесенные три года назад Гностическим Либератором, не регенерировали, даже у Рюрика.
Нечеловеческая внешность, шрамы и походка мальчика на самом деле могли бы напугать посторонних, но посторонних здесь не было. А Шаманов уже давно привык к ребёнку. Однако сейчас он напрягся, но по иной причине...
Дело было в голоске Рюрика. Шаманову вдруг почудилось, что он слышит в веселых криках мальчика командирский голос Алёнки, божественную требовательность...
У Шаманова даже побежали мурашки по коже.
Рюрик тем временем уже бросился обнимать Ангу, сына Шаманова:
— Привет, Ангу! Скорее пойдем — увидишь тыквы!
Ангу и Рюрик были друзьями, что было довольно логично, ибо Шаманов привозил сюда сына несколько раз в месяц, а других знакомых детей у Рюрика не было совсем. Вообще Рюрик и Ангу были одногодками, им обоим было по три годика. Но Рюрик в этом возрасте уже выглядел на все шесть, он даже говорил, как шестилетка. А вот сын Шаманова был нормальным и более того, пошёл в маму — так что говорил нехотя и только по делу. Да еще и хамил...
— Я ненавижу тыкву! Бе! — заявил сын Шаманова и прибавил эскимосское ругательство, в переводе означавшее «моржовый хуй».
Люба тут же нахмурила брови:
— Ангу, не повторяй за папой.
Маленький Ангу в ответ оскалился, Люба тоже оскалилась, всеми своими острыми зубами.
Шаманов уже привык к этой стандартной семейной сцене — Люба и Ангу постоянно скалились друг на друга, как пара волков. Шаманов находил это просто очаровательным...
— Тетя Люба вампир! — восхитился Рюрик, — Тебе повезло с мамой, Ангу. Твоя мама любого перекусит. А моя мама умерла... Либератор убил её! Но я её видел. Вчера.
— ЧТО?
Вот теперь Шаманов на самом деле перепугался, даже завертел головой, в панике ожидая увидеть несущуюся на него разгневанную богиню...
Но Алёнки Оборотнич здесь не было. Она на самом деле уже как три года была мертва, Либератор убил её.
— Я видел маму во сне, — звонко произнёс Рюрик, — Она была такой красивой... Черной, как я. С золотыми волосами и тремя глазами. Она меня обнимала! И сказала, что любит меня. А еще сказала, что когда-нибудь вернется и убьет всех моих врагов.
Теперь Шаманов от страха даже лишился даже дара речи. Он попытался выдавить из себя улыбку, но вышло не очень.
Зато на помощь пришла Люба, как и всегда сохранявшее хладнокровие:
— Вова, твоя мама погибла. И ты это отлично знаешь. Но я уверена, что она может приходить к тебе во сне и говорить с тобой. Почему бы и нет? Вот только твоя мама не была кровожадной и никого не убивала. Совсем наоборот — она была храброй, доброй и благородной женщиной! Вот почему Либератор убил её. Но её любовь — навсегда с тобой. Вот тут.
Люба присела на корточки рядом с Рюриком и коснулась рукой груди мальчика в районе сердца.
— Ага, всё так, — Шаманов растерянно кивнул.
Сказано это было красиво, хотя утверждение о том, что Алёнка Оборотнич «не была кровожадной» было, мягко говоря, сомнительным. А если бы Алёнке при жизни кто-то сказал, что она добрая — то этот кто-то явно мог сдохнуть на месте.
Вообще, Шаманову все больше становилось не по себе. Сны Рюрика пугали его. Раньше мальчик, который думал, что его зовут Вова, таких снов не видел...
— Добрый день, Ваше Высочество.
В парке наконец-то появились воспитатели Рюрика, вышедшие из домика — девица из клана Глубиных, шведский пастор Юхан и финн по фамилии Лайно.
Княжне Глубине Шаманов поцеловал руку — девушка выглядела, как типичная злая училка, тощая и в очках. У Глубиных вообще все члены клана носили очки. Вроде бы за свое духовное зрение они расплачивались тем, что у них с рождения было повреждено зрение обычное...
Княжна Глубина была здесь, чтобы наблюдать за чакрами и магией Рюрика. Если к мальчику вернется его сила — Глубина должна немедленно доложить об этом Шаманову. Кроме того, у княжны был двадцать третий ранг, так что она еще и исполняла роль охранника.
Пастор Юхан отвечал за воспитание Рюрика, Шаманов надеялся, что духовное лицо сможет подавить кровожадность и жажду власти мальчика, унаследованные от матери, ну или хотя бы направить их в мирное русло.
Что до финна Лайно, то этот был просто слугой, а еще внештатным агентом Имперской службы защиты Конституции. В его обязанности входило заботиться о ребенке, а еще приглядывать за княжной Глубиной и пастором...
Все трое, конечно же, отлично знали, что этот странный мальчик Вова — никакой не Вова, а самая настоящая реинкарнация Рюрика. Кроме них, в курсе был еще Шаманов, его жена Люба, канцлер Империи Таня Пушкина и еще пара человек в высших эшелонах власти...
А больше о Рюрике не знал никто.
Хотя был еще Чуйкин, но он бесследно пропал сразу же после победы над Либератором, так что считался мертвым...
Но это все было неважно. На самом деле значение имел лишь один факт — знает ли сам Рюрик о том, кто он такой. Пока что Рюрик не знал. Он все забыл, когда Либератор нанес ему страшные раны три года назад...
Но он мог вспомнить. И когда он вспомнит — он точно не простит ни Таню, ни её брата-дегенерата, узурпировавшего трон, ни тем более Шаманова. Ибо они отобрали
