Эрин задрожала, и тошнота снова подступила к горлу. вокруг все пропахло смертью. Этот запах забивался в рот и в нос. Она хотела ополоснуть лицо холодной водой и выбросить из сознания увиденное.
Эрин проехала немного, затем спешилась и снова пробралась сквозь заросли деревьев к ручью. Даже теперь она сохраняла бдительность и была настороже. Перед тем как привязать свою кобылу, она постояла немного, прислушиваясь и всматриваясь вокруг. Лес был спокойным и умиротворенным; она была одна. Все же Эрин взяла свой тяжелый стальной меч, когда отважилась подойти к воде.
При виде кристально чистого ручья, сверкавшего под солнечными лучами, Эрин забыла про осторожность и вбежала в него. Упав на колени, она вымыла лицо, потом погрузилась в чистую холодную воду, намочив одежду в надежде смыть с себя страх. Когда Эрин подняла голову, ее дыхание стало более ровным, потом она снова наклонилась, чтобы прополоскать рот и попить. Она глубоко дышала и зажмурилась, когда ее глаз коснулись мокрые локоны. Она заморгала, пытаясь стряхнуть воду с ресниц, и вдруг застыла: взгляд ее упал на тело, лежавшее в воде в пятидесяти шагах от нее.
Эрин стояла на коленях в течение нескольких секунд, затаив дыхание, потом осторожно поднялась на ноги, не сводя глаз с тела, пока ее пальцы не нащупали холодную сталь меча. Она встала, подняв высоко меч, но по-прежнему не отрываясь смотрела на лежащего человека.
То, что этот человек-один из воинов, было очевидно. Наполовину погруженное в воду его массивное тело скрывала окровавленная кольчуга. На нем не было шлема, но было трудно определить цвет волос, так как они потемнели от грязи. Лица не было видно. Осторожно, держа меч наготове, она двинулась к нему. В ручье плеснулась рыба, и этот звук испугал ее. Но человек не шевельнулся, и она заставила себя подойти ближе. Остановившись около него, она сперва подумала, что он мертв, но потом заметила, как поднимаются и опускаются его могучие плечи.
Эрин застыла, готовая к бою, но страшное зрелище, свидетелем которого она была только что, не оставляло ее. Она оказалась неспособна убить еле живого человека. Она заметила кровь, запекшуюся на его виске и окрасившую волосы. Сквозь кромку воды было видно изогнутое бедро. Глубокая рана зияла над разорвавшимися крагами.
На мгновение человек застонал, и Эрин от испуга чуть не отпрыгнула к деревьям. Но потом он смолк. В ней проснулась жалость, как она ни пыталась подавить ее. Этот человек был тяжело ранен.
Эрин оказалась в затруднении. Она не могла убить, но и позволить ему спастись было бы глупостью. Он все равно обречен на смерть, как и другие викинги. Она ведь мечтала, чтобы все викинги погибли. Эта мысль не давала ей покоя в Таре долгое время, но что-то дрогнуло в ней при виде груды сломанных костей, разбитых черепов, искалеченной плоти. И она услышала стон своего сердца… Боже милостивый, почему она так слаба?
Ей пришло в голову, что, может быть, благодаря этому викингу ей удастся отличиться; это будет достойный пленник. Действительно, на ее стороне было преимущество. Она могла оставить его в живых и в то же время доказать отцу, что она такая же отважная, как и ее братья.
Но как это сделать? Она должна переместить его, беспомощного, прежде чем попытается привести его в чувство и заставить двигаться, угрожая мечом. Она хорошо владела оружием, но тут надо было действовать умом, а не только силой и ловкостью. Человек, лежавший у ее ног, был невероятно высок и тяжел.
Эрин задумалась на мгновение, затем поспешила к своей лошади и начала рыться в чересседельной сумке, В ней не было ничего подходящего. Вдруг ее осенило, что кожаные ремни на сумке довольно крепкие и гибкие, и ими можно связать руки мужчине. Она вымочит их, и когда они высохнут, то станут тугими и жесткими, так что он никогда не сможет освободиться.
Одержимая идеей, но все же соблюдая осторожность, Эрин вернулась к викингу. Она встала на колени и, не выпуская меч из рук, приподняла немного сначала одну руку, а затем другую. Вес неподвижных рук был таков, что она пошатнулась под их тяжестью и тут же подумала, как ей повезло, что он едва жив. Если бы этот человек был добром здравии, сомнительно, что она, даже с ее ловкостью, в сражении с ним имела бы хоть какую-то надежду победу.
Она не могла подавить жалость, которая снова нарастала внутри нее при виде могучих рук, которые, будучи связанными, выглядели мягкими и слабыми. Золотистые волоски покрывали его пальцы и тыльную сторону руки. Эрин счистила засохшую грязь, которая налипла на его волосы. После этого к мужчине вернулся человеческий облик. «Я сошла с ума», — подумала она. Его руки были такими сильными из-за привычки к оружию, а это оружие направлено против ирландцев.
Он снова застонал, и она сжала зубы. В ее сознании происходила невидимая борьба; с одной стороны, он был диким животным и заслужил смерть, с другой, невозможно было смотреть на его страдания. Она пожала плечами. Это был ее пленник, и если он попытается сопротивляться, она поцелует его горло кончиком меча.
Ей надо сдвинуть его, по крайней мере перевернуть, если она собирается вымыть ему лицо, посмотреть, насколько опасны раны, чтобы заставить его двигаться самостоятельно. Добравшись до хижины Мергвина, она попросит его дать «пленнику снотворного зелья: когда этот викинг-гигант придет в себя, он будет очень опасен.
Эрин сперва попыталась перевернуть его, упираясь в одетую в кольчугу грудь, но быстро осознала, что ее попытки тщетны. Что она должна сделать, так это использовать локоть гиганта в качестве рычага, и — если он вообще жив — он обретет равновесие. Она потянула изо всех сил, и тело шевельнулось. Движение сопровождалось протяжным мучительным стоном. Она положила большую мокрую голову себе на колени и начала приглаживать его волосы. Затем ласково произнесла:
— Ш-ш… Все в порядке, я промою твои раны.
Она внезапно замолкла, когда мужчина открыл глаза, такие же холодные и синие, как морозное утро, и настороженно посмотрел на нее. Эрин уставилась на него, и ее глаза в ужасе сузились. Теперь не было никаких сомнений в том, кому принадлежало это грубое, с резкими чертами лицо, как будто высеченное из камня. Даже кровь, грязь и слипшаяся борода не могли скрыть неизменно упрямого выражения на его лице.
Ее интонация мгновенно изменилась, и она пронзительно закричала:
— Ты?!
Его лицо было слишком знакомым. Это его она часто видела в своих кошмарах.
— Ты?!
Ее крики перешли в визг. Олаф мгновенно насторожился, в нем сработал инстинкт воина. Голова звенела, тело ломило от боли, он не знал, где он и что творится вокруг.
Он осознавал только, что лицо, нависшее над ним, искажено ужасом и ненавистью.
— Ты! Волчий выродок с севера…
Он попытался шевельнуться, схватить эту вопящую гарпию, которая издевалась над ним, и обнаружил, что не может этого сделать, так как его руки крепко связаны. К нему вернулись воспоминания прошедшего дня. Сражения… Гренилде… Его глаза снова закрылись.
