понять, кто из советских журналистов является сотрудником КГБ". В самом деле, вы можете представить себе чистого журналиста, который изо дня в день бегает в посольство? Раз в месяц на партсобрание — это разумно, но на этом все. Вначале я все время проводил в бюро ТАСС, создавал свое прикрытие, а теперь почти каждый вечер в посольстве. Какие дела у журналиста, который должен бегать здесь каждую ночь?
"Надо готовиться к предстоящим боям", — передразнил я резидента. "Какой стратегический переворот! Лев готовится к нападению. Но, уверяю вас, он умрет от старости, так и не успев наброситься".
"Вот мой совет: примите успокоительное и слабительное одновременно", — сказал товарищ Дарт. "Отличное сочетание, чтобы успокоить зажатые нервные окончания. Завтра выходной, самое время распустить волосы. Вы, журналисты, свободны, счастливчики. А как быть нам, дипломатам, ведь антиалкогольная кампания в самом разгаре? Мы вынуждены жить в посольском комплексе, под пристальным наблюдением: резидента, парткома. Более того, мы должны каждый день с девяти до пяти кататься на стульях в резиденции. И заметьте, мы должны ежедневно появляться здесь не для того, чтобы докладывать о своих успехах, просто начальник хочет убедиться, что его подчиненные еще не переметнулись к американцам. В нынешних условиях, я думаю, он предпочел бы, чтобы мы просто переехали сюда".
Стало ясно, что мои испытания встретят здесь меньше сочувствия, чем я предполагал, и я направился в бюро ТАСС.
Наступила тоскливая, однообразная рутина. Каждое утро я выполнял официальные обязанности корреспондента ТАСС: ходил на брифинги, участвовал в пресс-конференциях, писал материалы для тассовской ленты и записки для советских чиновников. Это занимало много времени, но не приносило никакой пользы. Особенно неприятной частью работы была подготовка материалов для советской прессы, которая была скорее упражнением в пропаганде, чем журналистикой.
После обеда я должен был явиться в резидентуру — еще более обременительная и бесполезная обязанность, чем моя работа в прикрытии. Выходя из бюро ТАСС, я часто замечал на себе удивленные взгляды своих чистеньких коллег, которые, очевидно, догадались о моей профессии. Они, очевидно, думали, что как только за моей спиной захлопнулась дверь, я попала в таинственный мир романтических приключений. Если бы они только знали, насколько обыденным и скучным был этот мир.
Возьмем, к примеру, процесс изготовления определенного рода информационных сообщений, которые вашингтонская резидентура направляла в центр КГБ в Москве. Особое место здесь занимали "отклики" на мирные инициативы М.С. Горбачева. Обычно посольство узнавало о таких инициативах через ТАСС раньше, чем американцы, но эта мелочь никак не мешала резидентуре немедленно информировать Москву о восторженном отклике американского общественного мнения. По правилам, реакция на любую из многочисленных инициатив генсека должна была поступать на следующий день и быть в подавляющем большинстве случаев положительной. Кого волновало, что мало кто в Америке имел представление об очередной мирной увертюре, а те, кто имел, как правило, не обращали на нее внимания? В телеграммах, отправленных резидентурой, рисовалась совершенно иная картина: все американцы доброй воли с благодарностью приветствуют миролюбивую политику Советского Союза, которую отвергает лишь горстка реакционных политиков и плутократов с Уолл-стрит.
Все понимали, что подобный фарс лишь вводит Горбачева в заблуждение, но помалкивали и занимались своими делами. Я наблюдал за этими веселыми играми, но ни разу не принял участия в составлении ответа на горбачевские инициативы, которые в то время были направлены исключительно на пропагандистский эффект. Я оттягивал время, ожидая удобного случая для встречи с Филлис.
Однажды рано утром я пришел в ординаторскую и застал там только ночного дежурного, товарища Дротика (в кругу друзей его называли просто Толян). Он был в необычайно приподнятом настроении и сразу же сообщил мне причину: Юрченко вернулся! Обстоятельства его возвращения в строй казались просто нереальными. Накануне, в воскресенье, Юрченко ужинал с сотрудником ЦРУ в одном из ресторанов Джорджтауна. Под предлогом выхода в мужской туалет Юрченко позвонил в советское посольство, заявил, что он не предатель, и попросил оставить ворота советского жилого комплекса открытыми на пару часов. Затем он вернулся к столу, еще немного поговорил со своей спутницей, снова вышел "в туалет" и через полчаса появился в советском жилом комплексе.
Возвращение блудного полковника убедило оперативников резидентуры в том, что он действительно был похищен ЦРУ в Риме несколько месяцев назад, как и утверждал Юрченко. В истории советской разведки не было ни одного случая добровольного переподчинения. (Были случаи, когда их возвращали мертвыми, но это не совсем добровольно, не так ли?) Такой поступок мог совершить только честный человек, и резидентура была вне себя от радости.
Председатель Первого главного управления Крючков прислал поздравительную телеграмму, в которой восхвалял доблесть Юрченко и радовался крупному успеху резидентуры. На самом деле резидентура здесь была совершенно ни при чем. Но Андросов не видел необходимости вникать в эти тонкости. Он так обрадовался, что даже предложил Юрченко бокал вина, когда тот вошел, но тот отказался,
"Опасаясь непредсказуемого действия наркотиков, которые ЦРУ закачивает в мой организм".
Чтобы использовать пропагандистский успех по максимуму, в советском комплексе была созвана пресс-конференция, и заместитель резидента разрешил оперативникам пригласить своих "перспективных" знакомых. Я увидел свой шанс. Андросов был полностью поглощен суетой вокруг Юрченко, и я подошел к его заместителю.
Мне не составило труда предугадать его немедленную реакцию на мое предложение пригласить Филлис на пресс-конференцию.
"Сколько ей лет?"
"Понятия не имею", — честно ответил я.
"Она симпатичная?"
"Я ее еще не видел".
"Зачем тебе все эти сложности?" — сочувственно спросил меня заместитель резидента. "Разве ты не знаешь, что все попытки вербовки женщин обычно заканчиваются между простынями, со всеми вытекающими отсюда последствиями для оперативника? Вам так хочется домой?"
Я с интересом посмотрел на заместителя резидента. Он не производил впечатления дамского угодника. Насколько я знал, он также никогда не руководил агентами-женщинами. Почему же он так уверен в неизбежности амурного исхода? озадаченно подумал я.
Заместитель резидента прочитал мои мысли и начал вспоминать.
"В свое время в одной из европейских стран работал опытный разведчик Василий. Он познакомился с секретаршей из одной из структур НАТО и довольно скоро завязал с ней роман. Она безумно влюбилась в него и однажды в порыве страсти спросила своего возлюбленного, не может ли она быть ему полезна. "Знаешь, — ответил Василий, — мой шеф убивает меня запросами на глубокие аналитические материалы". И это все? Не волнуйся, я принесу из сейфа босса", — воскликнула секретарша. И она, как и обещала, стала снабжать его чрезвычайно важными документами. Василия наградили медалью и досрочно повысили в должности. Он чувствовал себя на вершине мира. Но рано или
