Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
– Глянь‑ка, снова конные идут! А щиты какие у них, красные…
– А впереди кто, князь?
– Не иначе, вон как шелом золотом блестит!
– Да это наш Андрей Ярославич!
– Ага, тоже, видно, своих привел нам в помощь.
– А стяг какой, с всадником и змеем!
– Где змей?
– Да вон же, смотри, куда глядишь?
На корм прибывающим ратникам порезали чуть не весь скот, но новгородцы не жалели, они уже поняли, что без помощи с лютым врагом не справиться, потому готовы отдать последнюю рубаху, если она понадобится. У многих родственники во Пскове, тесно связаны меж собой города. Хотя Псков всегда стремился отделиться, своей волей жить. О беде, которая стряслась в Пскове, знали подробно. Пошел город под немцев по воле своих бояр, поддались псковитяне на вече уговорам боярским. Теперь дети их в залоге, в самом городе хозяева немцы, захотят – и нет больше Пскова.
Ничего не жалеют для ополчения новгородцы: ни прокорма, ни оружия. И сами ополченцы сил тоже не жалеют. Забросили все дела домашние, только знай бьются то мечами, а то и секирами. Мальчишкам тоже забота – глазеть. У иного ноги аж посинеют от холода, ручонки не гнутся, носом хлюпает беспрестанно, но в дом не идет.
– Смотри, чего делают! – Антипка показывал приятелям на ополченцев, которые тащили по двору набитое сеном чучело, обряженное в странные доспехи.
И впрямь Степан с Мужилой напихали в рыцарские доспехи сена и приладили на обрубок бревна, вроде как на лошадь, чтобы посмотреть, ловко ли цеплять немцев крючьями, что сделал Пестрим. Пробовали и так, и этак, пока приноровились. Помозговали, принялись показывать кузнецу, как чуть изменить крюк, чтоб ловчее было. Тот смотрел, кивал, обещал до завтра переделать.
Не только мальчишки любопытствовали, иногда собирались и взрослые мужики, тоже судили-рядили, когда и подсказывали что путное. Однажды такое увидел князь Александр. Глянул зорким взглядом, подошел ближе:
– А ну, покажи еще.
Показали, хмыкнул Александр Ярославич, позвал к себе воеводу, показал ему. Появилось еще несколько рыцарских доспехов, только теперь набивали их не сеном, а глиной, чтоб были тяжелее, как люди. И сажали на большое бревно, вроде коня. Уже через несколько дней многие ополченцы научились стаскивать доспехи с бревен, ловко орудуя крючьями.
Так сами новгородцы и придумали способ борьбы с рыцарями. Глядя на них, жена Пестрима смеялась:
– Ну, берегись, рыцари, теперь вам не поздоровится!
Смеялась только до той минуты, пока не поняла, что и муж идет в ополчение. Сразу смеяться перестала, закричала, запричитала дурным голосом:
– Не пущу! Был бы молодой да бездетный, а то ведь… Не пущу!
Пестрим даже растерялся:
– Да ты чего, Агаша? Ведь ходил же с князем на шведа! Как могу не идти сейчас?
Но жена точно чуяла что нехорошее, раскидывала руки поперек двери, закрывая ее собой, словно он собирался уходить немедля. Кузнец разозлился:
– Что кричишь, как не к добру?! Уйди!
Вышел вон, гулко хлопнув дверью. Агафья без сил опустилась на пол у самого порога, горько причитая. Так ее застала соседка, заглянувшая на минуту.
– Ахти, Агаша, что с тобой?! Случилось что?
– Пестрим снова в ополчение иде-е-ет… – разрыдалась женщина.
Паранья всплеснула руками:
– Так ведь все идут, и мой тоже. Чего ревешь, как не к добру?
– Не пущу! – вдруг твердо заявила Агафья.
Но Пестрим как ушел в свою кузню, так и не появлялся уже третий день. Агаша приходила сама, приносила еду, просила поговорить, Пестрим молчал. На четвертый день жена вдруг объявила:
– Так и я здесь останусь.
– Где? – изумился кузнец.
– А вот тут! И жить здесь буду! Ты домой не идешь, так и мне там делать нечего!
С трудом удалось уговорить строптивую бабу не мешать в кузне, уйти домой. Пришлось Пестриму ночевать с Агафьей под боком. Больше пока разговоров про ополчение не заводили.
Зато к князю вдруг пришли новгородские бабы:
– Не вели гнать, княже, вели слово молвить.
Александр подумал, что пришли просить, чтоб мужей да сыновей не забирал, но услышал совсем другое.
Позвал сесть, те подчинились, сели, чинно держась, сложили натруженные руки на коленях. Потом старшая вдруг встала, поправила на голове плат и поклонилась поясно. Князь ответил, не зная, что ожидать следом.
– Ты нас, княже, прости за просьбу такую. Возьми и нас с собой в ополчение.
– Кого?! – широко распахнул на них глаза Александр. – Вас‑то куда?!
Бабы разом загалдели:
– Ты не сомневайся, Александр Ярославич, мы и из лука бить умеем, и багром не хуже твоих ратников подцепить сможем…
Они еще много говорить пробовали, но князь остановил:
– А мужья да дети как же?
Опустила голову та, что речь начала:
– Вдовые мы. И бездетные. А у каких есть, так будет с кем оставить. Возьми, князь.
Александр покачал головой:
– Да то последнее дело, если женщинам надо на войну идти. На что ж тогда мужики нужны?
– Мы ж помочь хотим. Не все вам, мужикам, нас защищать.
Долго уговаривали женщины князя, а Александр женщин. И все же почуял Невский, что не осилит он такой уверенности, не сможет переломить настырных баб. Кивнул согласно:
– А давайте так: коли вече согласится, то возьму.
Поднимаясь, чтобы идти, старшая твердо заявила:
– Согласится!
И была в ее голосе такая уверенность, что князь понял – и впрямь согласится. Но женщин не отпустил:
– Куда собрались?
– Так… по домам… – чуть растерялись бабы.
– А пир пировать?
– Какой пир?
– Плох тот хозяин, что гостей не попотчует. Прошу к столу.
Вече согласилось, пришлось и желающим женщинам осваивать боевую науку. Услышав о таком решении веча, Агаша в тот же день явилась к месту учебы ополченцев. Пестрим ахнул:
– Ты чего это удумала?! С рыцарями биться?
– С тобой пойду! Вот и весь сказ!
Отговорить упорную жену кузнец не смог. Сзади раздался смех воеводы:
– Что, Пестрим, со шведом справился, а с женой не можешь?
– Уйди, не позорь, – попросил кузнец Агашу. Та обиженно надула губы, но на следующий день пришла с младшей сестрой самого Пестрима Матреной. Увидев это, он махнул рукой:
– А, делайте что хотите!
Знать бы кузнецу, что именно жена спасет его, всего израненного, с трудом вытащив из‑под убитой лошади рыцаря, и хотя он не будет дышать, заставит все же везти во Псков. Станет всю дорогу уговаривать, чтоб не умирал, не оставлял ее одну-одинешеньку на белом свете, умоляя Господа даровать жизнь ее любимому. И Господь сжалится, откроет Пестриму глаза. Выходит Агаша любимого, хотя и останется кузнец после похода калекой безручным, потому как порубит ему правую руку немецкий меч. Чуяла Агаша, что может погибнуть муж, потому не пускала, а когда поняла, что все равно пойдет, отправилась на рать и сама. Пусть не билась рядом с мужчинами, только еду им варила, да еще чем помогала, а потом таскала на себе раненых, перевязывала трясущимися руками кровавые следы боя, помогала ковылять к обозу тем, кто мог стоять на ногах.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
