Внуки вызывали восхищение, и Фэй неизменно чувствовала себя счастливой, оставаясь с ними, чтобы позволить родителям провести вдвоем вечер вне дома. Ей повезло: она любила свою невестку, Джон сделал удачный выбор. Фэй и Элен сразу сдружились, у них обнаружилось много общего.
Фэй поначалу была обескуражена слишком ранней, сразу по окончании университета, женитьбой сына. Однако она ни одним словом не попыталась помешать этому, не показала никаких признаков недовольства. Не потому, что ей все было безразлично. Решение сына даже задевало ее, так как она еще острее ощутила свое одиночество после развода; ей казалось, что она теряет не только мужа, но и сына. Фэй сдержала эмоции, потому что воспитала Джона независимым и самостоятельным. К тому же ей импонировала невестка, а взгляды сына мать уважала, хотя и беспокоилась о нем.
Прошло некоторое время, пока Фэй нашла объяснение скоропалительным действиям Джона. Он, конечно, любил Элен и нашел с ней большое счастье, а спешил потому, что его глубоко огорчил уход отца и развал семьи. Ранним вступлением в брак Джон стремился создать собственную семейную жизнь и вернуть себе чувство безопасности.
Как-то в прошлом году, разговаривая с невесткой, Фэй узнала, что для Элен не составляло никакого секрета, почему Джон так торопился со свадьбой. Эта добрая молодая женщина с сильным материнским инстинктом и спокойными глазами честно призналась:
— Мне очень хотелось взять его под свое крылышко. Он сильно страдал из-за ухода отца. Джон нуждался во мне, и я была счастлива. Все обернулось хорошо, Фэй, не беспокойтесь.
— Я сама вижу, — улыбнулась та в ответ.
Однако, поняв мотивы сына, Фэй не получила облегчения. Она все еще испытывала боль, когда вспоминала, что Джон не искал утешения у нее, своей матери. Ей казалось: она не оправдала его надежд.
В день знаменательного разговора Элен посочувствовала:
— Вам, наверное, пришлось еще хуже, чем Джону.
Фэй взглянула на нее искоса.
— Нет, развод не сломил меня. Наш брак уже давно дышал на ладан, и я понимала, почему Эмери ушел. Смешно сказать, теперь мы с ним лучше относимся друг к другу, чем прежде. Мы стали друзьями, и мне нравится Дэйзи, его жена. Она очень мила. Думаю, Джон переживал гораздо больше, чем я. Для него это был удар, для меня — нет.
И все же Фэй на какое-то время потеряла почву под ногами. В одночасье она осталась без мужа и сына. Привычный образ жизни внезапно изменился. Джеральд стал человеком, который помог ей вернуть уверенность в себе, приобрести новых друзей. Он поддержал пробудившиеся интересы.
Фэй посещала школу искусств, обучалась основам живописи, штудировала испанский, а затем итальянский языки, получила диплом на высших кулинарных курсах. Несколько последних лет она заполняла свое время бешеной активностью, но только теперь начала понемногу преодолевать одиночество и избавляться от представления о себе как о неудачнице.
Казалось, Джеральда послало ей само провидение. Фэй знала его семью давно, потом, после смерти Джулии, начала работать в фирме «Харди». Когда Эмери и Фэй развелись, они продали свой прекрасный дом викторианской архитектуры. Согласно полюбовному соглашению, деньги, вырученные за особняк, были поделены пополам.
Каждый из супругов сохранил наиболее ценные для себя вещи из обстановки, кое-что из антикварных предметов, которыми они владели сообща. Все остальное было продано за довольно приличную сумму.
Фэй купила себе квартиру на Хайфилд-стрит в самом центре города, остаток денег вложила в фирму Джеральда, а затем по его предложению стала партнером. К тому времени вся жизнь Фэй уже вращалась вокруг Джеральда и аукционов.
Да, а когда же я полюбила его? — подумала она теперь.
Чувство не пришло как гром с ясного неба. Оно пробуждалось постепенно, непризнанно, втайне. В один прекрасный день Фэй просто проснулась поутру и вдруг поняла, как она относится к Джеральду. Открытие потрясло тем более, что она не верила в силу ответного чувства избранника.
Впервые он поцеловал Фэй под Рождество в позапрошлом году на вечеринке у друзей, как и полагается, под веточкой омелы. Джеральд посмотрел вверх, обнаружил над головой посеребренные ягодки среди зеленых листьев и бросил на Фэй быстрый, лукавый взгляд.
— Мы ведь не станем упускать такую возможность, а? — сказал он, и их губы слились в поцелуе.
Страсть обрушилась словно цунами. Все существо Фэй охватило вихрем чувств. Она ощутила слабость в коленях и должна была вцепиться в мужчину, чтобы не упасть.
Джеральд поднял голову, глаза его блестели. Он сказал взволнованным голосом:
— Мне следовало сделать это давно.
Позже он провожал Фэй домой, и она пригласила его на чашку горячего чая в ту леденящую декабрьскую ночь. Она знала, что Джеральд не уйдет. Он остался, и на следующее утро весь мир оказался совершенно иным. Сейчас она вспоминает, как пришло нежданное счастье, с недоверием. А тогда знала, что влюблена, и была уверена, что он отвечает взаимностью.
Так это началось.
Теперь же все окончено. Любовная история оборвалась так же внезапно, как и началась. И, конечно, боль от этой утраты не пройдет никогда.
— Меня здесь не ждали?
Фэй услышала вопрос и подняла голову, не веря своим глазам. У прилавка стоял Денис Сильвер.
— Что вы здесь делаете? — удивилась она, на что последовала обвораживающая, хотя и слегка ленивая улыбка.
— Я заехал в вашу аукционную фирму, нашел там симпатичную девчушку, сидевшую у телефона, и она объяснила мне, где я могу вас найти.
— Это была Мари! — сказала Фэй.
Девушка работала у них секретарем всего несколько месяцев, пришла к ним прямо со школьной скамьи. Очень милая, умненькая, она стала всеобщей любимицей. Ценнейший кадр для фирмы.
— Мари — прекрасное имя, — рассмеялся Денис, откинув голову назад, и Фэй заметила любопытные взгляды из-за других прилавков. Особенно гость привлекал внимание женщин.
— Сама она рекомендуется как Мэри, — улыбнулась Фэй. — Но все называют ее иначе. Родители девушки провели медовый месяц в Париже и придали имени дочери французское звучание.
— Ей это к лицу.
— Без сомнения, — сухо согласилась Фэй. — Однако Мари не следовало сообщать вам о моем местонахождении. Секретарь не обязана быть такой словоохотливой с посторонними.
— О, только не делайте ей выговора! Она не виновата: я назвался вашим другом.
— Но я на работе!
Денис взял в руки небольшую фарфоровую статуэтку немецкой работы прошлого столетия: мальчик в синей куртке и белых штанах, к ногам его прижался спаниель коричнево-белого окраса.
— Восемьдесят фунтов, — бросила Фэй, не дав Денису взглянуть на цену.
Тот состроил мину.
— Дороговато, но я возьму. — Денис тут же выписал чек. Протягивая бумажку, он сказал: — Я заметил, здесь через дорогу можно пообедать. Там прилично кормят?
