— Дочь моя, — начал он, но остановился.
— Да, папа? — Джулия повернулась, чтобы он видел ее лицо.
Он долго смотрел на нее, нахмурившись, видимо, не только от боли, и наконец, покачал головой.
— Ничего, — произнес он. — Нет, ничего.
Они отплыли на рассвете. Через пять дней судно оказалось в полосе штормов. Качка на корабле открыла ножевые раны ее отца. В бреду, в лихорадке, он стал кашлять кровью. Спустя девять дней после того, как они вышли из Гаваны, он скончался и был похоронен в море.
Глава 3
Есть что-то особенно безысходное в смерти на корабле. Только что отец был здесь, а теперь ушел, погребенный волнами, не оставив и следа. Когда Джулия вернется в Новый Орлеан, она обязательно закажет заупокойную мессу и поставит памятник, но сейчас она ощутила безграничную пустоту.
Собираясь в поездку, девушка, конечно же, не предполагала, что ей понадобится траур. С этим придется подождать до Лондона. А пока она ограничилась черной бархатной ленточкой вокруг шеи и темной одеждой. Лавандово-синий шелк и коричневый батист создавали нужное впечатление, особенно в сочетании с темным бархатом пелерины.
Мысли об одежде отвлекли Джулию от воспоминаний о самых тяжелых часах жизни отца — когда он снова и снова пытался что-то сказать ей. Какую мысль старались донести до ее сознания широко открытые глаза, когда кровь клокотала у него в горле?
Сегодня она наденет коричневый батист… В первый раз выйдет к обеду после своего несчастья. Невыносимо оставаться в каюте наедине со своей печалью. Кроме того, не следовало позволять мужчинам считать, что она боится их окружения.
Они миновали полосу штормов, но море оставалось неспокойным. Джулия осторожно шла к салону, держась за канатные перила. Она пришла раньше обеденного времени и принесла маленькую корзинку с вышиванием. Работа поможет ей занять руки и избежать беседы. В свое время Джулия получала удовольствие, кладя стежки и замечая, как расцветает под иглой ткань. В последние годы она забросила это занятие, но в дорогу взяла корзинку, чтобы скоротать время. Рукоделие оказалось весьма кстати, когда она просиживала долгие часы у изголовья отца. В глубокой задумчивости Джулия подошла к салону и уже собиралась войти, когда услышала голоса, доносившиеся из открытой двери. Гневный тон говорившего остановил девушку, так как ей не хотелось вмешиваться в ссору или обсуждать вопросы корабельной дисциплины. Услышав собственное имя, Джулия остолбенела.
— Так нельзя поступать с девушкой, — протестовал второй помощник О'Тул. — Это бесчеловечно.
— А что вы можете предложить взамен? Нужно обеспечить ее безопасность и тайну нашей миссии, — отвечал капитан Торп усталым голосом. Слышно было, как он расхаживает но салону. Джулия и не подозревала, что О'Тул знает о цели путешествия. Похоже, что офицеры капитана Торпа пользовались полным доверием.
— Не заковать же ее в кандалы! — негодовал О'Тул.
— Я вовсе не призываю удерживать ее на «Си Джейд», пока мы будем в Англии, да еще в кандалах. Она сможет свободно передвигаться…
— Послушайте, сэр, но если человек не может покинуть помещение, оно становится для него тюрьмой, независимо от того, как вы это назовете.
— О'Тул прав, капитан, — подал голос Марсель де Груз. — Я знаю, вы дали слово отцу мадемуазель Дюпре, что позаботитесь о ней. Но вряд ли подобные крутые меры имелись в виду.
— Несомненно, но он, как отец, имел больше возможностей контролировать ее поступки и круг общения.
— Думаю, старый джентльмен не слишком беспокоился об этом, — произнес О'Тул.
— Тем большим дураком он был, — отрезал капитан.
— Полегче, — предостерег второй помощник. — О покойниках — только хорошее.
Капитан Торп промолчал, и тут впервые подал голос Джереми Фри:
— Не лучше ли поговорить с самой мадемуазель Дюпре? Возможно, она предпочтет вернуться в Новый Орлеан, как только мы войдем в порт.
— Это существенно все бы упростило, — промолвил де Груа, — но я не очень надеюсь на такой исход. Насколько я знаю эту леди, она не стремится к покою, особенно сейчас, когда ее отец невольно сделал это.
— Мне не нравится, что ей предстоит путешествовать в одиночестве, — произнес О'Тул с сомнением в голосе. — Такая привлекательная женщина…
— Можно было бы нанять компаньонку, — предложил Джереми, — какую-нибудь порядочную вдову…
— Если бы у леди была спутница, сопровождавшая ее днем и ночью, капитан, возможно, и смирился бы с ее присутствием на корабле — так вначале и думали, — выдвинул О'Тул осторожное предложение.
Ответа от капитана не последовало, но звука шагов его тоже не было слышно.
— Как найти спутницу, которой можно доверять? — спросил де Груа. — Это приведет к другой проблеме. Ведь нельзя же вводить слишком много людей в свой круг, иначе вся Европа вскоре узнает о наших планах.
Капитан Торп молчал по-прежнему.
Джереми заговорил, словно размышляя вслух:
— Если мадемуазель Дюпре останется на корабле, тогда что? Из Англии «Си Джейд» идет прямо в Рио. Она поедет вместе с нами?
— Что? — откликнулся капитан, сбросив оцепенение. — Полагаю, да. Возможно, придется долго ждать, пока Наполеон сможет взойти на борт Ост-индской компании, но она сможет созерцать своего героя и общаться с ним во время путешествия на Мальту. В конце концов, «Си Джейд» будет в ее распоряжении, если она пожелает вернуться домой.
Послышались звуки, похожие на аплодисменты.
— Джереми, мой мальчик, не желаешь ли ты выступить в роли компаньонки? — голос О'Тула звучал весьма лукаво.
— Нет, конечно, — под общий смех запротестовал Джереми.
— Есть кое-что в пользу этого предложения, — высказался де Груа. — По-видимому, мадемуазель является единственной наследницей своего отца.
— Да, насколько мне известно, — откликнулся капитан Торп весьма холодно.
Де Груа произнес что-то еще, но Джулия не расслышала. Кто-то спускался по ступенькам в кают-компанию, и ей совсем не хотелось, чтобы ее здесь застали. Учитывая настроение собравшихся, усмехнулась Джулия про себя, ее могут запросто вздернуть на рее за шпионаж, но такого удовольствия она им не доставит!
Девушка потихоньку пробралась к своей каюте, открыв дверь как раз в тот момент, когда появился корабельный хирург.
— Добрый вечер, доктор Гастингс, — сказала она.
Хирург посмотрел на нее с удивлением. Он ничем не смог облегчить страдания ее отца, и в конце концов она отказалась от его помощи. Это скорбное, желтое, какое-то обезьянье лицо наводило уныние, а его предложелие сделать кровопускание человеку, и без того истекавшему кровью, не могло вызвать ничего, кроме недоумения.
— Добрый вечер, мадемуазель Дюпре.
