Глава 1
Джулия Мари Дюпре задержалась у двери и оглянулась. Фонарь, висящий на стене у дверного проема, осветил ее своими трепещущими лучами, придав ей сходство с позолоченным изображением Мадонны. Высоко зачесанные волосы, просвечивая сквозь мантилью из светлого кружева, мерцали, словно старинные монеты. Под изогнутыми бровями ее глаза цвета темного янтаря казались загадочными, как солнце, проникшее в весенние чащи. Выше, чем большинство французских креолок, Джулия обладала царственной осанкой, идеально сочетавшейся с ее классическими формами. Однако в ее облике не было ничего холодного или сурового, глаза порой вспыхивали гневом или весельем, а губы были чувственными и в то же время волевыми. Некоторые жители Нового Орлеана осуждали брак между ее отцом, французским креолом, и матерью, американкой, утверждая, что подобные союзы приводят к вырождению. Но они вряд ли осмелились бы на подобные заявления в присутствии Джулии Дюпре — и не только из-за ее горячего нрава. Просто все их аргументы разбивались вдребезги одной-единственной обворожительной улыбкой Джулии.
Она слегка кивнула. Все шло хорошо. На возвышении в дальнем конце огромной залы увлеченно играли музыканты. Ее гости раскачивались в такт мелодичным звукам контрданса, дамы в легких одеяниях из светлого шелка, джентльмены в темных камзолах и доходящих до колен панталонах… Музыка, шарканье танцующих ног, гул голосов наполняли зал. У буфета лакей в черной с золотом ливрее готовил освежающие напитки в серебряных кубках. Для тех, кто боялся прохладного сырого воздуха дождливой весенней ночи, горел огонь в камине из каррарского мрамора. На стульях у стен сидели пожилые женщины — компаньонки, опекавшие на балу юных девиц. Джулия следила за тем, чтобы никто из девушек не остался без внимания, в то время как ее более удачливые сестры танцевали. Даже отсутствие хозяйки могло остаться незамеченным, если бы она выскользнула из зала.
Как и многие дома Вью-Карре Нового Орлеана, особняк Дюпре имел внутренний дворик. Из-за сырости и опасности весенних паводков нижний этаж был непригоден для жилья. Его сдавали под магазины и конторы со стороны улицы и использовали под конюшни, кухни и прачечные со стороны внутреннего дворика. Семья жила на втором этаже, где широкие галереи защищали комнаты с высокими потолками от солнца, а во внутренний дворик, словно в воронку, стекались испарения от окон. Третий этаж под самой крышей занимали слуги.
В основном комнаты были проходными, но некоторые давали возможность уединиться. Чтобы попасть, допустим, в библиотеку, нужно было проскользнуть вдоль темной, омытой дождями галереи, следуя ее поворотам, пока не появлялась последняя комната в правом крыле.
Джулия торопилась, подобрав свои юбки из белого шелка. Дождь барабанил по черепичной крыше, стекал по желобам на плиты внутреннего дворика. Ночной воздух оказался холоднее, чем она ожидала, ее слегка знобило. Надо бы зажечь несколько светильников в дворике, подумала она, хотя, с другой стороны, ни к чему привлекать излишнее внимание соседей к подсобкам дома.
Она уже повернула за угол, к ведущей вниз лестнице, когда перед ней возникли две темные фигуры. Вскрикнув вполголоса, девушка попыталась посторониться, однако лестница оказалась ближе, чем она рассчитывала. Почва вдруг ушла из-под ног, и сердце ее сжалось. Но в ту же секунду чьи-то сильные руки подхватили ее, стало трудно дышать, жесткие пальцы впились в руку повыше локтя. Податливое тело Джулии оказалось крепко прижатым к мужской груди, и человек, державший ее, удивленно вскрикнул.
Его спутник хихикнул:
— Прошу прощения, капитан, но вы, очевидно, поймали мою дочь Джулию. Она не представляет опасности, по крайней мере, в том смысле, в каком вы ожидали. Разрешите мне представить вас. Джулия, моя дорогая, это наш гость, капитан Редьярд Торп. Ты, наверное, видела его корабль — «Си Джейд», — стоящий на якоре.
Встав на пол, Джулия освободилась от невольного объятия. Кожа горела в тех местах, где прикасались его руки. Потрясенная, она все же старалась сохранять чувство собственного достоинства.
— Капитан, — произнесла она несколько холодно, — видимо, я должна поблагодарить вас за быструю реакцию и присутствие духа.
— О нет, — откликнулся он, — это всего лишь рефлекс.
— Тем не менее, благодарю вас.
— Напротив, мне приятно.
Капитан держался с утонченной галантностью, отвечая, как истинный джентльмен. Он свободно говорил по-французски, хотя заметный акцент выдавал английское происхождение. Однако Джулия по ноткам нетерпения в его голосе догадалась: он ждал, чтобы она откланялась и они занялись делами. Поэтому девушка с удовольствием подчинилась отцу, когда, взяв ее под руку, он пригласил ее с ними.
— Капитан Торп только что прибыл, и мы собираемся встретить остальных, — сказал мсье Шарль Дюпре. — Хочешь присоединиться к нам?
— С удовольствием, — ответила Джулия сухо: она с самого начала желала этого, и отец хорошо это знал.
Два книжных шкафа по бокам камина давали дальней комнате право называться библиотекой. В действительности там стояло немного книг: старинные фолианты в кожаных переплетах, плохо переносившие сырость, Библия и детские книги Джулии. А также хранилось множество пожелтевших от времени газет и журналов, которые не падали на пол, удерживаемые лишь стеклянными дверцами шкафов да покрытыми пылью бронзовыми фигурками солдат и государственных мужей. Еще там находились астролябия, траченное молью чучело совы, блюдо из мейсенского фарфора с обрывками лески, наживкой, сломанными шпильками, ржавыми иглами и порыжевшими монетами. Любимые книги Джулии хранились в ее спальне, так как отец весьма ревностно относился к любому вторжению в библиотеку, даже с целью уборки.
Джулия презрительно скривила губы, заметив слой пыли на рабочем столе отца. Графин с бренди украшал собой пыльную, шероховатую поверхность, оставляя четкие отпечатки, судя по которым, можно было без труда определить, сколько раз его поднимали, наполняя стаканы четверых мужчин, сидевших за столом.
При ее появлении мужчины встали. Один из старых друзей отца, генерал Монтиньяк, вышел вперед и поцеловал ей руку:
— Мадемуазель Джулия, я так рад, хотя и не ожидал вас здесь увидеть.
Генерал Монтиньяк, один из последних представителей наполеоновской армии, был седым стариком с грубым лицом. Пожертвовав ногой и глазом за своего императора, он передвигался при помощи костыля и специального башмака и, казалось, наблюдал за всеми из-под прикрытия черной повязки. Он был признанным вождем сторонников Бонапарта в Новом Орлеане, и этот пост доставлял генералу немалое удовольствие, что, впрочем, не мешало ему серьезно относиться к целям бонапартистов.
— Вы слишком добры, — пробормотала Джулия, без смущения встретив горящий взгляд его единственного глаза.
— Не так добр, как лет двадцать назад, — ответил он, печально вздохнув и покачав головой. — Я вижу, вы познакомились с капитаном Торпом.
