своем месте, там, где воля Мастера определила ее бытие, в строю, в шеренге, плечо справа, плечо слева, бум-бум-бум.
Рука не ведает усталости, инструмент – пощады, удар – насечка, воин стал в строй, удар – насечка, и еще один занял место подле предыдущего. Скрижаль терпит насилие Мастера над собой, как верный пес незаслуженные упреки хозяина, зная о своей любви к нему и все прощая. Буквы-шрамы соединяются в слова, слова вытягиваются в строки, строки образуют Смысл, Смысл же являет Истину.
Мастер наносит завершающий удар, пальцы разжимаются, на землю падает горячий инструмент, благоговейный и коленопреклоненный перед произведенной Работой. Солнце, и так задержавшееся над горизонтом сверх положенного, озаряет последним лучом Чудо Сотворенное и исчезает за горой. Все погружается во тьму – Мастер, инструмент, скрижали, Мир, только вкрадчивый голос, витиеватым дымчатым телом змия выползает из полуоткрытых губ и Вселенная слышит вздох отчаяния: «Кому это?»
Ищущий
Ищущему вредят две вещи – покой и непогода. Что за напасть, в жаркий полдень оставить сень смоковницы, смежающую веки и убаюкивающую суетливые помыслы, и заставить уже размякшие в неге члены напрячься, дабы придать телу соответствующее положение и движение. А того хуже, что, отойдя от благословенного древа на изрядное расстояние, приходится принять на себя порывы сухого песчаника, которого вот только секунду назад и в помине не было, а теперь рот, нос и глаза сечет мелкая, колючая крошка, будто тысячи раскаленных игл впиваются в кожу и нет возможности какого-либо избавления от их жал. Не так ли слуги Лукавого мучают в своих подземельях праведников, вырезая у них кусочки веры и добропорядочности.
Разные мысли бродят в голове Ищущего, пока он, прикрывшись одеждами и надеждами, бредет против усиливающего свое сопротивление потока внешних обстоятельств, людского непонимания и природных катаклизмов, за которыми стоит то ли Бог, проверяющий своего адепта на прочность, то ли Его отражение, не желающее никакого движения от себя к Свету.
Дорога Ищущего – всегда вопрос. Что пытаюсь обнаружить я среди песков безразличия и скал обыденности? Зачем покинул сухое и теплое жилище в бурю? Правилен ли Путь мой во мгле моей же неосознанности и если ведут меня, то кто пастух мой?
Вот и сейчас, у подножия горы, теряющей свою вершину в песчаном облаке, встретив спускающегося ему навстречу человека, давно позабыв о правилах приличия, он, вместо приветствия, кидается на путника с вопросом:
– Кто ты, добрый человек? Не пастырь ли мой?
В ответ Ищущий слышит:
– Я Мастер, не пастух, но если нужна тебе путеводная нить, поднимайся наверх, там найдешь ее.
Мастер проходит мимо Ищущего, и буря проглатывает его чуть сгорбленную фигуру, оставляя напоследок в память о нем фразу: «…Ищи и обретешь».
Ищущий, как охотничья борзая, еще не видя добычи, но уже улавливая флюиды ее желез, срывается с места и, обдирая до крови ладони и колени, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь, карабкается к вершине в охватившем его восторге близкой победы, долгожданной находки, окончания мучившей, тягучей боли внутри. Песчаная пелена спадает со скалистых плеч, сверху пробивается солнце, пот, застилающий глаза, разъедающий кожу, нетерпеливыми каплями орошает последние складки базальта – все, Ищущий на вершине, перед ним две каменные таблички, испещренные текстом.
Объятый пламенем познания, он жадно проглатывает буквы и смыслы, возвращаясь вновь и вновь к Первой Истине и пробегая через все к Последней. Наконец, утолив жажду Божественного Откровения, Ищущий вопиет, воздев руки к Небу: «Господи, что есмь Путь осиленный перед Путем осмысленным? Кому это?»
Слушатели
Многими звуками мир полнится, ибо источников в нем нескончаемое число, и даже вечно молчаливые камни иной раз столь красноречивы, что глас их не услышать не возможно. А сколько истоков звука, столько и приемников, кому слух ласкает грохот низвергнутой крепостной стены на головы несчастных осажденных, а кому шелест оливковой веточки, выпавшей из клюва голубки, парящей над бесконечными водами Потопа, гром среди ясного неба, но все они – Слушатели.
Соберутся такие, например, у подножия холма или горы покрупнее и ждут. Шумят, конечно, спорят, ругаются в ожидании, но друг друга не слушают, им нужен Пророк, а такового нет, вот и стоит над толпой гомон, активный и бесполезный. Каждый умен, хоть и не учен, от рождения напитан, но не пылью библиотек, а потом самости и значимости, благороден, до мордобоя не опускается, только пинает коленом впереди стоящего, стараясь наподдать сильнее, чем получил только что сам, одним словом, все приличные люди, но… не Пророки.
Но вот затянувшееся ожидание, колыхающее затекшие огузки, прерывается появлением на склоне Ищущего, согбенного под тяжестью скрижалей. Поступь его неверна, дрожащие мослы готовы развалиться на составные части, пальцы сведены судорогой и уже не способны разжаться, но глаза источают неимоверное счастье и могучую веру в себя, в свой путь и в свою миссию. Завидя собравшихся, он ускоряет шаг до состояния бега и останавливает скоростной спуск посредством сброшенных каменных табличек к ногам первых Слушателей, сам же при этом, едва не переломав ребра, перелетает через свой ценный груз. Восстав из клубов пыли, Ищущий радостно сообщает притихшим Слушателям:
– Я принес вам Слово Божие.
– Слушаем тебя, говори, Пророк, – кричат из толпы.
– Я не пророк, – возражает Ищущий, – я просто Ищущий.
– Говори, Пророк, начинай, хотим Слово божье слышать, – Слушатели волнуются, машут руками и снова раздают друг другу пинки, по людскому морю пробегают неспокойные волны.
– Слушайте же меня, вот вам Слово Первое, – и Ищущий зачитывает заповедь с таблички.
– А чем докажешь; ни стыда, ни совести; кто это сказал; да мы это и так знали… Слушатели возмущены, раздражены, разочарованы Пророком, а тот не унимается и продолжает:
– Вот вам Слово Второе…
Шум становится сильнее, голоса громче, кровь закипает в венах, руки тянутся за камнями и палками, Пророк же не церемонится и голосом громовержца перекрывает всеобщее возмущение:
– Слушайте Слово Третье…
Все, хранимое за пазухой, поднято в воздух силой возмущенного эго, над телом Ищущего вырастает холм из осколков неприятия, неверия и страха, теперь он настоящий Пророк.
Женщина и Ребенок
Слушатели разошлись, кто бежал в испуге от содеянного, кто потоптался на месте, разглядывая новообразование у подножия горы, и пошел восвояси, а кто, не желая освобождать уже занятую оружием ладонь вхолостую, метнул свой снаряд в сторону «чирия», вскочившего так некстати на гладком склоне, со словами:
– Напророчествовал, Пророк, поделом.
У могилы Ищущего остались двое, Женщина и Ребенок.
– Мама, – обратился Ребенок к Женщине, – за что убили этого человека?
– Он указал людям Путь.
Ребенок задумался:
– Этого достаточно?
– Да, – ответила
