А Иван Филиппович видимо за дополнительным спиртным побежал. Все понятно, история обычная, но… грустная. Но с другой стороны — и правда, что она тут делает в сугубо мужском обществе?
Пока Клавдия Васильевна гоняла в голове эти печальные мысли, Михалыч мялся, словно не решаясь сказать что-то важное. Но вот он поднял голову и посмотрел в глаза Клавдии Васильевне, даже за руки ее взял. Клавдия Васильевна в смущении опустила голову. Ей почему-то стыдно стало за Михалыча, за такое его поведение. Ну, хочет он деликатно выставить ее за дверь, ну так и сказал бы — вежливо, но твердо. А то мнется, жмется, как сопливый юнец.
— Клавдия Васильевна… Уважаемая… нет, дорогая Клавдия Васильевна…
— Да-да, Иван Михайлович, — в нетерпении ответила она, — я все поняла, сейчас уйду. Вот только пирог достану, и все…
— Почему уйду? — растерялся Михалыч.
— Ну, вы же сами хотели мне сказать, что у вас тут будет чисто мужская вечеринка. Я все понимаю. Вот, немного помогла вам и все, ухожу.
— То есть как? То есть, какая мужская вечеринка? — непонимающе хлопал глазами Михалыч. — Я ни про какую мужскую вечеринку не говорил и вовсе не хочу, чтобы вы нас… меня, покидали.
— А что же вы мне тут уже пять минут пытаетесь сказать?
— Я… в общем, не судите строго. И не говорите сразу нет. Просто подумайте… Ладно?
— Ну, ладно… Так что же такое, говорите уже скорее! — Клавдия Васильевна раздражено свела брови.
— В общем… — Михалыч набрал полную грудь воздуха и решительно произнес, — Клавдия Васильевна, я понимаю, мы с вами далеко не молоденькие, но… Вы одна, я один… Давайте соединим наши одиночества и… Будем вместе проживать те годы, которые нам еще отмеряны судьбой.
Видно было, что такая серьезная и длинная фраза далась Михалычу нелегко. Щеки его горели румянцем, а на лбу высыпали бисеринки пота.
Клавдия Васильевна и сама залилась краской. Уж чего-чего, но такого она от Михалыча не ожидала. Да, чего греха таить, хотелось ей соединить их судьбы в одну, но она даже и не подозревала, что Михалыч решится на такое предложение. Она опустила голову и стараясь не встречаться взглядом с Михалычем, смущенно пробормотала:
— Ну, что вы, Иван Михайлович, мы с вами в таком возрасте… И внуки уже у нас, а у меня и правнук даже имеется, они-то что скажут?
Смущалась Клавдия Васильевна, а сама думала: «Ну что я несу? Чего ломаюсь? Как институтка глупенькая — ах, простите, ах, извините… Но с другой стороны, мне что, сразу на шею с криком «Ура!» к нему вешаться?» А Михалыч не отпускал ее руки, а с надеждой смотрел на нее:
— Ну, вы же подумаете?
— Ах, Иван Михайлович, это так неожиданно… Ну… хорошо, я подумаю.
А Михалыч с грустью посмотрел на нее и неожиданно заявил:
— А я было подумал, что вы с радостью мое предложение примете…
— Это почему же еще?! — надменно поджав губы, бросила Клавдия Васильевна. И резко вырвала свои руки из шершавых пальцев Михалыча.
Тот отпустил, не стал удерживать. Двумя руками взлохматил свою седую, но все такую же густую шевелюру и отошел к окну. Последний розовый солнечный луч пропал над деревьями, и сумерки окутали все серой дымкой. Кухня опустилась в полумрак. Ни Михалыч, ни Клавдия Васильевна не решались зажечь свет. Михалыч уперся рукой в оконную раму и опустил голову на руку.
— Почему? — глухо переспросил он, — Когда мы сегодня встретились… После радостного, так сказать, выяснения этого моего исчезновения, мне показалось, что вы ко мне… как бы… расположены. Вроде как я вам и не безразличен. Я и рискнул выйти к вам с таким смелым предложением. Да, мы люди пожилые, у нас взрослые дети со своими проблемами, внуки, правнуки… но мы ведь не разучились чувствовать. Я тут денька три провел без телефона, без этого ливня информации, да на природе, да занимаясь физической работой, и многое понял. Я давно подумывал вам предложение сделать, но все никак решиться не мог. А как вы меня «похоронили», да как увидел, во всяком случае мне показалось, что я вам не безразличен, так и набрался смелости. Филипыча вон выставил… Потому что подумал — ну чего тянуть? Сколько нам судьбой отмеряно лет или дней? Так хоть прожить эти дни полноценно, на полную катушку.
Сердце Клавдии Васильевны успокоилось, вернулось в свой обычный ритм. Она тихонько произнесла:
— Так я согласна, Ваня… Просто, неожиданно это как-то прозвучало. Я и не думала, что и вы хотите того же, что и я. И опасение у меня все же имеется — а как не сойдемся характерами? Столько лет уже в одиночестве живем. Да и до этого — у меня своя половина была, у вас своя, не получится ли сейчас, что мы сравнивать будем, с супругами нашими?
— Клавушка, — полушепотом сказал Михалыч, так риск он всегда присутствует. Что ж теперь, не жить что ли совсем? А так хоть друг другу стакан воды на старости лет подадим. Не будем молодежь нашу напрягать, пусть живут и радуются.
Клавдия Васильевна тихонько подошла к Михалычу и уперлась лбом в его плечо. Михалыч развернулся, чуть скованно обнял Клавдию Васильевну. И, не встретив сопротивления с ее стороны, прижал к себе крепко-крепко. Так они и стояли в темной кухне обнявшись, пока в дверях не повернулся ключ. Полоска света с лестничной клетки проникла в коридор, побежала дальше и замерла на пороге кухни.
— Э, але, народ! — крикнул Михаил, занося два больших пакета с логотипом ближайшего супермаркета, — что, никого нету что ли? В коридор, щурясь на яркий свет, вышли Михалыч, с наигранно бодрым выражением лица, и немного смущенная Клавдия Васильевна.
— Чего шумишь? Здесь мы. А ты куда Николая дел?
— Сейчас поднимется твой Николай. Машину решил переставить. Держи продукты. А чем это пахнет?
— Ой, а пирог-то! — всплеснула руками Клавдия Васильевна, — неужели сгорел?!
И метнулась в кухню. Пирог к счастью оказался в полном порядке, в той самой нужной кондиции с румяной корочкой и слегка подсушенными боками.
Вот уже подошел Николай, а вслед за ним пришел и Иван Филиппович. Клавдия Васильевна молча и сосредоточенно накрывала на стол, это помогало ей собраться и не выдавать своей растерянности от свалившейся неожиданной радости. Михаил ей деловито помогал. Михалыч суетливо двигал мебель — раздвигал стол, расставлял стулья и давал всем указания. И вдруг, спохватившись, крикнул:
— Мишка, а ты ключи куда дел?! Повесь на гвоздик, а то укатишь к себе с моими
