кажется жилым: вход завален мебелью и коробками, отчего дверь не открыть. Её внимание привлечёт большой картонный гроб из-под холодильника под самым козырьком. Сумерки сменяются темнотой, когда Они решат лечь. Достанут дождевики из сумок, и Он с грустью расправит свой при лунном свете: решето. Но всё равно теплее. А как быть, если доживут до зимы? Он хочет поднять белый флаг, но не перед кем. Их уже нет. Только родственники скажут, что когда-то были. Может, ещё сумеют найти? Конечно нет, не в этом городе и не на этих дачах. Не за одну ночь, а на большее Он слабо рассчитывает.
Очнулся. На кирпичную стену против Него падают капли, ветер шумит за стенами коробки. Она тоже проснулась: почувствовалось разгибание спины. Он оглянулся на Неё, Она – на Него. Ноги устали в коленях, но разгибать – замёрзнут. Передвинет немного в сторону – станет полегче, можно дальше спать. Голова к голове, или как ещё, но Они спят несмотря на грохот и вспышки, ломоту в теле и голод. Он хочет жить. После всего, как можно не хотеть? Случившееся днём вымотало Его, и теперь одно: «Только бы дожить до утра». И доживёт. Оно явится желтизной на той же кирпичной стене. Она уже не спит, и шевелением разбудила Его. Вылезли из обмякшей коробки. Земля осталась влажной, трава играет в солнечных лучах, дом кажется жилым.
14
Он успеет войти во вкус и огорчается, если хозяева очередной дачи ничего не привезли. Каждый день утром или ранним вечером Они бредут вдоль главной дороги, как бы невзначай углубляясь и, оглянувшись на секунду, будто что-то услышали, спешно перемахивают через забор. Грядки не пустеют, и Они вдоволь набирают овощей в рюкзак, пока тот держит. Они не выбирают и хватают всё: зрелое – съесть сейчас, незрелое – оставить дозревать. В одном из домов Она нашла казан и теперь готовит овощное рагу, с чего есть.
Дома почти всегда без замков. Радость! Но есть и исключения.
Она сопит, стараясь провернуть кончик ножа в замочной скважине.
– Чёрт! – сдавленно вскрикнув, Она разгибает спину и поднимает перед собой нож – обломился.
– Жаль, – с досадой отвечает Он.
Других входов нет, а окна сделаны слишком хорошо. Они уже имеют опыт: в одном доме, где хозяева бывают почти ежедневно, они то и дело оставляют какую-то одежду и еду, что не съели сами. Но на двери замок. Поддевая краем ножа несколько гвоздиков, Она снимала целую раму, и Они вваливались внутрь в надежде найти чего-нибудь, особенно из одежды. Холодает, и на Нём сейчас футболка, две украденных на этой даче рубашки, кофта и олимпийка сверху. Страшно было, как бы не пришли хозяева, и Он стоял у окна кухни и шикал, пока Она шарила по столу и паре тумб в комнате. И каждый раз, уходя с дела, нетерпеливо перелезал через забор: вот сейчас точно заметят!
И сейчас Ему не по себе. Дом находится на возвышенности, вход – на веранде. Проехала машине. Нет, остановилась! Она всё видит и, сев на корточки, выходит на улицу. Он следом, но ноги сводит, и вот Он уже облокачивается на руку, пригнув голову и высматривая среди зелени человеческие силуэты. Хлопнули дверью машины и открыли калитку, но Они уже на противоположном конце дачи, прячутся за неаккуратно сбитую коробку уличного туалета, и успевают заметить, как мужчина поднимается на веранду и скрывается там.
– Сиди здесь. Я чего-нибудь соберу, и пойдём.
Она быстро пропадает из виду в картофельной ботве. Он не сводит взгляд с дома, и вдруг мужчина вышел. Увидел? Или сюда? Ведь в стенах щели! Но нет, он неспешно бредёт к выходу, закрывает за собой калитку, садится в машину и уезжает. Выждав и оглядевшись, Он поймёт, что всё это время находится на виду у двух соседних дач. Повезло, пустых. Поползёт по тропинке.
– Эй, ты где? – окликнул Он, вглядываясь в зелень. В ответ за морковью поднялась голова. Она уже сорвала с десяток и подзывает Его жестом, чтобы складывал в рюкзак. В том уже лежат несколько крупных помидоров с дачи, что была перед этой. Загрузившись, Они вышли через калитку, оказавшись у главной трассы, и идти совсем недалеко, как вдруг на пути появляются те две собаки, что и раньше. Она говорит не бояться и продолжать идти навстречу, Он шагает следом, и одна из собак кидается на Него, пытаясь вцепиться в ногу. Но Он успевает сдать назад, и клыки только еле задевают переднюю часть голени. Он заревёт: скорее от испуга, чем от боли. Внезапно с главной трассы начинает поворачивать машина. Та самая, что недавно уехала. Она ткнула Его в спину и потащила за руку: «Заткнись! Не ори!». Собаки не пошли за Ними. Через несколько минут, оказавшись у своего дома, Они, убедившись, что одни, перемахнут внутрь. Он еле протискивается с рюкзаком.
Оказывается, окна не были забиты. Вместо выбитого стекла хозяин поставил фанеру. Они поймут это на утро после ночи в коробке, и посмеются.
Он задирает трико и обнажает едва кровоточащую царапину. Она молчит. Но на следующий день кусают и Её. Тогда Она бледными губами твердит, что лучше умереть сразу, чем от бешенства. Но и Её рана также неглубокая, и Он не паникует. Ведь с Ним всё хорошо.
Открыть входную дверь не удастся. Окажется, на ней висит большой амбарный замок. Вот и забираются окном. Внутри, почти по середине комнаты, стоит диван в метр шириной, и Они снова теснятся, спят, почти не шевелясь, и часто будят друг друга нечаянно. Ночи длятся больше дней, и утро кажется великой наградой. Ещё из мебели есть просторный комод, куда отправляется всё украденное. В верхнем ящике дозревают помидоры, во втором лежит разное, третий не используется. Сверху же расположились казан, откуда Они и едят, там же тыквы, кабачки, несколько початков кукурузы. В остальных двух комнатах Они почти не бывают.
15
– Пойдём сегодня? Уже скоро спать.
Ему не хочется. Впервые. Зачем идти? Он чувствует, что ничего не найдут.
– Может, сегодня не стоит? – и задумался. – Хотя, хлеба бы. Давай только на одну? – и указывает пальцем направление дачи.
Она безразлично пожмёт плечами. Он сорвётся с дивана и, щурясь садящемуся солнцу, выберется на улицу. У Них свой проход: сквозь сухостой во дворе на другую дачу, тоже заброшенную, а ей выходят к тропинке, ведущей прямиком к цели. Закроют за собой калитку, пройдут через арку деревьев к
