и убило Дездемону с криком «умри, несчастная», попробуйте, сидя в зале и следя за игрой актеров, прикинуть, как вам обыграть тот факт, что человек смертен, да еще и, паршивец, внезапно смертен.
Многая нам лета, однако же. Будем жить.
«Нечистая сила!» — сказала бабушка, или Ко мне упыри, ко мне, вурдалаки!
А самый главный вурдалак и втискивал, и всовывал, и плотно утрамбовывал! Прямо как йуный аффтор втискивает в свое сочинение нечистую неведомую силу, всех этих модных гламурных вампиров, оборотней, мертвецов, что живее всех живых (и это не В. И. Ленин, хоть тот тоже вечно живой и маленьких детей любит) и прочая и прочая.
Поиграть с нечистью тянет любого автора, ну, не мне судить Гоголя и Булгакова. А вот какие основные типажи (да, архетипы, идите в Гугль, молодые люди, или хотя бы в баню) пугающего вычислил отче наш в ужасе, Стивен Кинг (замечу, я расширил бы его стройную классификацию еще на пункт).
Первый. Вампирятник всех возможных видов. Подвид «вампир гламурный романтишный» по численности размножился в сочинениях юных авториц невероятно. Кто выходит из сумрака, они из «Сумерек», прям хоть дустом их трави. Красивые, вечно молодые (на грани педофилии), печальные, влюбляющиеся в мышеобразных героинь сразу и навеки — набор первой психологической помощи прыщавой закомплексованной школьницы. Отечественные авторши не отстают от иностранных. Громадное состояние и способность превратить дуру в дуру, но уже вечно кровососущую включены.
Прежний подвид «Дракула исторический мрачно-кровожадный» задвинут в тень валашских замков, откуда иногда посверкивает темным глазом и цыкает зубом. Изредка его извлекают голливудские продюсеры, дают пососать крови эльфийских иммигрантов, отряхивают пыль с ушей и отправляют совершать сделки с дьяволом и безнадежно вожделеть давно усопшую возлюбленную Минну. Всяческие мерзкие лысые-волосатые-вонючие упыри-носферату и вовсе в масслите на грани исчезновения, хоть в кроваво-красную книгу заноси.
Второй типаж. Оборотень. Опять же, привет, Джейкоб, у тебя хвост не отваливается? Ах, только блохи мешают, и волосатость повысилась. Без романтики у младоавториц и этот хвостатый не выживает, обычно он — сюрприз! — конкурент вампира в эпичном противостоянии за героиню. Что любопытно, в случае победы в отличие от вампира героиню в… эээ… самку собаки не превращает путем покусания, в худшем случае она родит волчонка. Несправедливо. Но описывать внутренний мир превращенного в животное неимоверно трудно, это вам не вампира-алканавта с горящими без крови трубами вообразить, так что младописцы пасуют и поджимают хвостики. Оборотень, конечно, неимоверно силен, ловок, слух, нюх и ночное зрение великолепны, хотя псовые как раз зрением не хвастают. Что-то не упомню оборотней-миллионеров, видно, с деньгами они поступают сообразно родству: зарывают под деревом и мочатся сверху, а не вкладывают в авантюры вроде золотой лихорадки или Голконды.
Увы, нестандартные оборотни, лисы, медведи, птицы, змеи, тануки (енотовидные собаки из японского фольклора, прелюбопытный персонаж) попасть в книгу авториц шансов практически не имеют по той простой причине, что авторицы никогда о них не читали, имея познания темы на уровне «Красной шапочки» в адаптированном для детсада варианте с чудесным спасением дровосеком.
Правда, в последние времена (для литературы так точно последние) популярность набрали оборотни драконы. В неслужебное время — прекрасные и высокомерные вьюноши, прижигающие глупую героиню вместо огня глупейшими шутками. Лучше бы съели, честное слово, быстро и навсегда. Вопросы трансформации (а то и трансфигурации) массы тела и физических сил авторши обходят, это женское юмористическое фентези(тм), детка! Живи легко, проветри голову.
Типаж третий. Самый, по мне, расплывчатый у Кинга. Неведомая тварь. Сюда вполне входят и зомби (хотя что-то в зомби есть от оборотня… лежал себе покойник, лежал, а тут раз — и мозгов захотел, студент-медик) и инопланетные крокозабры, и всякие мутанты-генозавры. Пользуются в общем-то малым успехом. Романтики в инопланетной лягушке негусто, мутанты требуют маломальских познаний в науке — даже для писания псевдонаучного треша, а зомби вовсе противные и гнилые, к тому же не вызывают должного страха у юных авторов, зомбей-то им опасаться не стоит, за отсутствием у авторов диетических мозгов.
Типаж четвертый. Призрак. С того света выходец — именно что сохранивший личность и соображение с памятью, но утративший физическое тело. Еще лет сто-полтораста назад безумно популярный образ. Явление в самый неподходящий альковный момент неверной возлюбленной, «но вы измените мне, донна Франческа!» (нет, каков наглец — сам-то помер, все заботы позади, так живой девушке теперь не влюбляйся и откажись от жизни личной по гроб жизни земной!) Вариант а ла Марлинский — встреча юного воина с призраком возлюбленной — панночка помэрла! — заканчивался в 90 % случаев героической гибелью воина в бою, далее см. мою реплику о романтической смерти героя. Иногда призрачная дева являлась юноше на своей могилке (Жизель, ма шер), хотя призраки вроде бы ошиваются на месте своей гибели. В страшной литературе когда-то популярнее призрака была разве что трепетная благородная девица в беде… ах, иные времена, иные девы, бронелифчик поправь, дитя эльфа и потаскушки.
Возможно, слишком уж прозрачная суть призрака тому виной: предупредить об опасности ментальных силенок хватит, но ни спасти героиню от хулиганов, ни заделать ей ребенка (она покойного осязала и теперь вроде как на сносях…) призрак как-то не того… с бурным проникновением в литературу эроса и просто секса призрак стал младоавторами невостребован. Так, свести с ума кого еще сойдет, позавывать, цепями погромыхать на чердаке, но эти трюки высмеивал еще Джером К, Джером, из них бестселлера не сваришь. Призрак, давай, до свидания на том свете, кароч.
Но есть и еще один типаж, Кингом не упомянутый — безумец или маньяк!
Не буду углубляться в историю, начиная с Лао-Цзы и карты Дурак в колоде Таро, через ницшеанского безумца и всесильного карточного Джокера до Джокера Готэм-сити. Но уж в нынешней литературе и кино тема маньяков цветет и пахнет. Его светлость сэр Энтони Хопкинс подтверждает.
Во времена Джекила и Хайда безумец был грязен, волосат и вонюч и обычно сбегал из психушки — сурового викторианского дурдома с холодным душем, цепями и решетками. Позже появился образ маньяка — безумного ученого, создающего неведому зверушку на наши головы, или воскрешающего мертвых, или растящего в горшке хищный помидор — вариантов астрономическое множество. (Привет, Франкенштуня!) Ну а в нынешнем кино маньяк внешне положительный и даже обаятельный человек, безумие которого выскакивает как тот самый клоун с ножом из коробочки — привет, Хичкок, папаша жанра, и его «Психо».
А такой маньяк, пожалуй, самый пугающий, тем паче очень уж напоминает реальных прототипов — хороших работников,
