— Чтоооо? Три долбаных часа мне надо стоять над ним с лопаткой?! Это не закончится никогда! — возмущаюсь я.
— Нетерпение — плохая черта для девушки. Так ты никогда не найдешь своего принца.
— Не очень-то я его и хочу, — бормочу себе под нос.
Но потом брала деревянную лопатку и смиренно мешала, все три часа мечтая о том, что мой принц будет очень похож на Леонардо, разве что профессию я бы ему заменила на нечто более земное. Кондитер или врач, на крайний случай. Запахи лаврушки, розмарина, жареного лука с сельдереем и красного вина вводили в измененное состояние сознания, и я видела, как за моей спиной вместе с бабушкой за столом сидели родители и рассказывали, что баба Нюра ни за что и никогда не отпустит сюда деда. Особенно на эту кухню из темного дерева с вышитыми белыми занавесками, где за столом в розовом пеньюаре с сигарой во рту сидит Сандра и режет лапшу, замешанную из шести желтков.
В дверь позвонили. Бабуля стряхнула руки, вытерла их о фартук и приказала:
— Пойди открой. Я сейчас.
Баба Саша исчезла в ванной, а я открыла высокому, привлекательному мужчине с коробкой пирожных в одной руке и букетом роз в другой. Его некогда темные волосы уже почти побелели, будто кто-то пересолил, а в сине-бирюзовых глазах, словно зелёные ящерицы, скакали отблески от коридорных ламп.
— Ничего себе! Выходит, ты и есть Ассоль. Che bella! — кажется, он сказал, что рад видеть меня и что я красавица.
Я засмущалась и крикнула:
— Бабушка, это к тебе!
Мужчина вручил мне коробку с пирожными и корзину с пахучими бордовыми розами. Похоже, он хорошо разбирался в предпочтениях бабушки.
— Уже иду, — отозвалась она из ванной. Я обратила внимание, как он несколько раз поправил полы пиджака, когда услышал ее голос.
В дверях появилась бабушка в темно-красном бархатном платье и такого же оттенка помаде на губах и поцеловалась с ним по-дружески поочередно в обе щеки.
Ее глаза светились и, чтобы не показывать это мне, несколько театрально приказала:
— Ассоль, накрой же скорее для моего друга! — она сделала акцент на последнем слове, будто я не понимала, что ради друзей не меняют наряд и не красят красной помадой губы.
Я передала бабушке принесенные подарки и она, ставя их на столик перед диваном, с раздражением произнесла:
— Алекс, я тебе благодарна, конечно, но не понимаю, зачем нам пирожные, если я сама их делаю? И потом, разве ты не знаешь, кто на самом деле лучший друг женщин?
— Сандра, ты просто чудо! — снова засмеялся Алекс.
Нет, это я не придумала. Это было синхронным переводом слов бабушки, как и его последующие расспросы, хорошо ли мне живется в этой стране, появились ли у меня друзья и прочее.
Затем Алекс стал рассказывать что-то про своего сына, который жил в Швеции или Швейцарии, я толком так и не поняла. Затем он подсел к бабушке на диван, и они принялись между собой о чем-то ворковать.
“Ха! Друзья! Так могли разговаривать только влюбленные!” — подумала я. “Кажется, я догадываюсь о причине ее побега сюда”.
А когда после еды бабуля достала сигару все из той же металлической коробочки с изображением, которое оказалось на самом деле куполом Брунеллески, Алекс поднялся, достал зажигалку, щелкнул ею и поднес к сигаре, нежно положив другую руку на бабушкино плечо.
В его жестах было столько чувств, что будь я на месте бабушки, я бы в тот вечер его никуда не отпустила, отправив внучку к соседке Рите. Тем более, что там есть красавчик-внук, с которым мы все еще никак не встретимся, но которого тоже зовут Леонардо, как и того парня на сцене Сан-Ремо.
Потом мы пили чай с пирожными, но бабушка к ним даже не притронулась. Когда я услышала в их разговоре слово “политика”, бабуля неожиданно вспылила:
— Пока нашим регионом будут управлять левые, в жизни мало что изменится.
— Сандра, давай не будем о политике. Иначе мы снова с тобой поссоримся.
Но бабушка ему что-то буркнула. Алекс встал и засобирался, протянув мне на прощание руку:
— Чао, Ассоль.
— Чао, Алекс, — ответила ему я рукопожатием, а сама подумала: «Очень приятный персонаж ее романа. Дед с его похмельным синдромом ему уж точно не ровня. И костюмчик щегольской такой, и шелковый белый шарфик, и очень приятный влекущий запах».
Вечером раздался телефонный звонок. Я подняла трубку, но из всего потока слов, знакомыми оказались только два: «чао» и «Ассоль»
«Мо-ме-нто» — собираясь с духом, скандировала я и позвала бабушку:
— Ба, это тебя!
Она что-то весело с космической скоростью лепетала в трубку, похожую на пульт от телевизора. Из всего произнесенного я разобрала лишь три имени: “Алекс”, “Лео” и “Энцо”.
Закончив разговор, она постояла несколько секунд, что-то обдумала и сказала:
— Значит, так. Ах, надо еще им позвонить, — бубнила озабоченно Сандра.
Снова сняла трубку, набрала номер, с кем-то что-то долго обсуждала. Я смотрела на нее, но, не разобрав ни слова, направилась к дивану заучивать диалог “В кафе” из самоучителя по итальянскому. Слышала, как она клацала маникюром по кнопкам телефона, а потом снова с кем-то говорила. Когда веселая беседа подошла к концу, она отложила трубку и обратилась ко мне, а на самом деле разговаривала сама с собой:
— Срочный заказ за о-о-очень достойные деньги! Они лишними не бывают. Так-так. Она приложила пальцы ко рту, над чем-то поразмыслила, потом добавила:
— А что если мы закажем его у конкурентов? Оставлю тебя в кондитерской, на случай, если за тортом раньше зайдут, а сама мигом на другой конец города смотаюсь и обратно. Если игра стоит свеч, можно и попой подвигать.
«Лео? Энцо? И причем тут Алекс? Ничего не понимаю! То она его выпроваживает, то мчится на другой конец города!» Я прихватила самоучитель итальянского и вышла вслед за бабушкой.
Мы сели в ее розовый Фиат 500 и направились в сторону центра. Когда добрались до площади, она высадила меня и вручила ключи от кондитерской. Захлопнув дверцу, я услышала, как Сандра нажала на газ — фуу-фии! — и умчалась в неизвестном направлении. Когда я получу права, то тоже смогу лихачить на ее розовом Фиате. И назову его Фу-фи.
Я вошла в “зефирный рай”, положила самоучитель около кассового аппарата и осмотрелась. Мой взгляд привлек бабушкин чепец на вешалке рядом с зеркалом. Сняла очки, надела его, расправила волосы и посмотрелась в зеркало. Мы действительно очень похожи с бабушкой. Вот только, пожалуй, надо перестать есть столько сладкого и выше поднять голову. Как бабушка! Я выпрямилась, подняла подбородок и…
В этот момент я услышала, как дверь кондитерской брякнула колокольчиком и в нее вошли двое молодых людей. Я вернулась за прилавок, наблюдая за входящими.
Первый был не очень высокий, с черными пружинами волос, обрамляющих одуванчиком узкое лицо. Когда он подошел ближе, я обратила внимание, что у него орлиный нос и белая ниточка шрама над верхней губой.
