— Я и не знала, что у Фло остались родственники после смерти ее сестры Салли, — сказала она, — если не считать дочери Салли, уехавшей в Австралию. И только когда после похорон Бел дала мне номер телефона, я узнала, что у нее была еще одна сестра.
Бел, женщина на фотографиях.
— После похорон?
— Да. Еще одна сестра — Марта Колквитт. Это ведь ваша бабушка? — Я кивнула. — Я почувствовала себя ужасно неловко, когда я позвонила ей, а старушка разрыдалась, но Бел сказала, что Фло хотела, чтобы все было именно так. — Чармиан окинула комнату грустным взглядом. — Никак не могу привыкнуть, что ее больше нет. В последний год я заходила к ней по несколько раз на дню, ведь она не выходила отсюда из-за своих ужасных головных болей.
— Это очень любезно с вашей стороны, — выдавила я.
— Господь с вами, девочка, при чем тут любезность? Она этого заслуживала, вот и все. Фло всегда оказывалась рядом, когда была нужна мне, — это она нашла мне работу в прачечной самообслуживания, когда мои дети были еще маленькими. После этого моя жизнь переменилась. — Она откинулась на вязаную салфетку, готовая, казалось, расплакаться. Затем, в очередной раз, она обвела взглядом комнату. — Здесь как в музее, правда? Какой стыд, что все это пропадет. Люди всегда привозили ей всякие безделушки. — Она показала на латунные бляшки на балках. — Мы привезли ей ключ и маленькую собачку из Клактона. Она стала любимой игрушкой Фло — и моей. — Она легко и ловко выбралась из кресла и включила лампу, стоящую на телевизоре.
Я уже обратила внимание на лампу с пергаментным абажуром на деревянной подставке. Она показалась мне безвкусной и напомнила дешевую рождественскую открытку: стоящие в ряд смеющиеся дети, одетые так, как было принято на этой самой площади сотню лет назад: в меховые шапки, муфты, высокие ботинки на шнуровке.
— Я выключу верхний свет, чтобы вы смогли насладиться зрелищем, когда лампа разогреется, — сказала Чармиан.
К моему удивлению, абажур начал медленно вращаться. Сначала я даже не поняла, что внутри был спрятан еще один, который двигался в противоположном направлении. Дети прошли мимо магазина игрушек, кондитерской, церкви, рождественской елки, украшенной цветными лампочками. По невысокому потолку длинной комнаты побежали тени. Над моей головой двигались неясные, расплывчатые фигуры людей в натуральную величину.
— Том привез ей эту штуку откуда-то из Австралии.
Движущаяся лампа буквально загипнотизировала меня. «Том?»
— Приятель Фло. Она любила сидеть в кресле, включив эту лампу, и слушать музыку. Лампа все еще горела, когда я спустилась сюда в тот день, когда ее нашли мертвой в парке. Вы знаете, что ее сбила машина?
— Моя мать говорила мне об этом.
— Они так и не нашли того, кто это сделал. Бедняжка! — Вот теперь Чармиан и в самом деле расплакалась. — Я так по ней скучаю. Мне страшно даже представить, как она умирала в одиночестве.
— Мне очень жаль. — Я подошла и неловко дотронулась до руки женщины. У меня не было ни малейшего представления, как следует утешать незнакомца. Может быть, другой человек, не с такими безжизненными глазами, как у меня, смог бы обнять плачущую женщину, но я просто не могла сделать этого, как не могла расправить крылья и полететь.
Чармиан высморкалась и вытерла слезы.
— Ну, что же, мне пора идти. Герби ждет свой чай — и, кстати, дорогая, не хотите ли присоединиться к нам?
— Большое вам спасибо, но, пожалуй, нет. Здесь еще так много работы. — Я обвела рукой комнату, которая пребывала в том же состоянии, как и шесть часов назад, когда я вошла.
Чармиан пожала мне руку.
— Ну, тогда в следующий раз, хорошо? Вам потребуется не одна неделя, чтобы разобрать все это. Я бы предложила помощь, но мне невыносима сама мысль о том, что замечательные вещи Фло будут упакованы в коробки.
Я смотрела, как она взбирается по ступенькам снаружи. Я собиралась спросить, когда следует внести арендную плату, чтобы доплатить за несколько недель, если понадобится. Я даже не заметила, что наступил вечер и быстро стемнело. На улице зажглись фонари, и уже пора было задергивать занавески. И вот тогда я заметила, что снаружи кто-то стоит. Я прижалась лицом к стеклу и посмотрела вверх. Это была девушка лет шестнадцати, в облегающей алой мини-юбке, которая едва прикрывала ее ягодицы и подчеркивала изгибы стройной фигуры. Было что-то неприличное в ее позе, в том, как она облокотилась на перила, поставив одну ногу перед другой, в том, как она держала сигарету, поддерживая левой рукой локоть правой, и я мгновенно поняла, кто она и чем занимается. Снова прижавшись лицом к стеклу, я посмотрела в другую сторону и увидела еще двух девушек, которые стояли перед следующим домом.
— О Господи! — Мне стало страшно. Вероятно, мне все-таки следовало сказать кому-нибудь, где я нахожусь — Джеймсу или своей матери, — но я не помнила, чтобы видела в квартире телефон и, вопреки совету Джорджа, оставила свой мобильник в конторе. Пожалуй, нужно выпить еще кофе и ехать домой, а в воскресенье вернуться и начать упаковывать вещи.
В кухне стоял жуткий холод. Неудивительно, что у Фло не было холодильника — он был ей не нужен. Дрожа всем телом, я вернулась к дивану, обеими руками держа кружку с кофе. Странно, но комната показалась мне еще уютнее, теперь, когда я знала о девушках снаружи. Мне больше не было страшно, я чувствовала себя в безопасности, как будто само пребывание в четырех стенах квартиры тетушки Фло должно было уберечь меня от неприятностей.
Тут я почувствовала, что в мое бедро упирается что-то твердое, и вспомнила о конверте, который нашла в спальне. Пенсионной книжки в нем не было, зато лежало несколько газетных вырезок, пожелтевших и ломких от старости, соединенных скрепкой. Они были вырезаны преимущественно из «Ливерпул Дэйли Пост» и «Эхо». Я поискала наверху дату — это оказалась пятница, 2 июня 1939 года, — а затем пробежала глазами текст внизу.
«"Тетис" попал в подводную ловушку» — гласил самый верхний заголовок, набранный крупными буквами. Ниже более мелким шрифтом: «Подводная лодка не может всплыть в ливерпульской бухте — Адмиралтейство заверяет родственников, что все находящиеся на борту будут спасены».
Я взяла другую вырезку, датированную следующим днем. «Надежда спасти людей, запертых в «Тетисе», умирает. Убитые горем родные и близкие моряков собрались в ожидании возле Управления «Кэммел Лэйрд» в Биркенхеде». В тот же день после обеда вышла «Эхо»: «Надежды спасти 99 человек на «Тетисе» практически нет», а в воскресенье заголовки гласили: «Все надежды потеряны…».
Зачем Фло хранила их?
Лампа на телевизоре вращалась, и дети делали рождественские покупки. Я вдруг заметила, что жду появления девушки в красном пальто и меховом берете. Она махала кому-то рукой, но этот кто-то так и не появился.
Фло сидела на этом самом месте сотни, нет, тысячи раз, наблюдая за девушкой в красном и слушая свои пластинки. Охваченная внезапным любопытством, я подошла к панели управления и принялась рассматривать кнопки и рукоятки. Я нажала клавишу «воспроизведение», и под пластиковой крышкой приподнялся рычаг звукоснимателя и двинулся к пластинке.
