продолжения Эриксон уже не слышал, потому что, услыхав последние фразы, бросился по лестнице через две ступеньки, стараясь, однако, ступать как можно тише.
В несколько мгновений домчавшись до своей двери, он толкнул её, но тут же сообразил, что она закрыта, а значит нужно искать ключ. Чёртовы ключи! Они были так похожи друг на друга, что ему опять пришлось безрезультатно перебирать их, и каждый раз с губ его срывались беззвучные ругательства, потому что очередная попытка открыть замок заканчивалась провалом.
– Они уже поднимаются, – прошептал сверху Йохан. Ну слава богу, мальчишка, кажется, на его стороне и не выдаст. Эриксон благодарно кивнул, пытаясь вставить в скважину следующий ключ. Не подошёл!
Теперь уже и он слышал шаги поднимающихся полицейских и голос фру Винардсон, которая, видимо, взялась их сопровождать, чтобы на месте удовлетворить своё любопытство. Наверное, и они уже могли услышать звяканье ключей, а уж если он хлопнет дверью, закрывая её, то и подавно будет услышан. Но сначала проклятую дверь надо было открыть.
– … уж этого я не знаю, – услышал он окончание фразы консьержки. – А вот вчера он заявился совершенно пьяный, просто упился в дым.
– Вот как, – заинтересованно произнёс инспектор.
О счастье! Замок наконец-то открылся. Если бы Эриксону пришлось делать ещё хотя бы одну попытку, приближающееся к нему несчастье уже вывернуло бы на площадку между этажами, и конечно он был бы пойман.
Заскочив в прихожую, он, вопреки неистовому желанию стремительно хлопнуть дверью, отделив себя от преследователей, прикрыл её медленно и осторожно, так, что она почти не скрипнула. Аккуратно отпустил защёлку замка, чтобы не было слышно щелчка.
Всё! Он спасён.
Витлав Эриксон не мог бы сказать, от чего он спасён, ведь ему, собственно, никто и ничто не угрожало. Визит полиции не имел к нему никакого отношения, как и он сам не имел никакого отношения к учителю музыки Якобу Скуле. Но выяснять это недоразумение с полицией ему казалось сейчас верхом неразумности и слишком рискованным занятием, особенно ввиду того, что консьержка взялась бы утверждать, что это именно он и есть Якоб Скуле, учитель музыки, и её несомненно поддержал бы любой из жильцов этого дома, которого инспектору вздумалось бы опросить.
Не прошло и двух минут, как за дверью послышались шаги, а потом в неё громко и деловито постучали. Эриксон замер и даже дыхание задержал. Главное было не переступить случайно с ноги на ногу, чтобы скрипучий пол не выдал его присутствия.
Стук повторился.
– Он дома? – спросил инспектор, обращаясь, видимо, к фру Винардсон.
– Откуда ж мне знать, – отозвалась та. – Я не видела, чтобы он уходил, но он, кажись, собирался на урок к какой-то девчонке. Уж что это за уроки такие он даёт, это одному богу ведомо, скажу я вам.
– У вас есть основания в чём-то его подозревать? – заинтересованно вопросил инспектор, снова, и уже более громко, постучав в дверь.
– Да уж не знаю про основания, – отвечала консьержка, – но он у нас странноватый малый, это вам хоть кто скажет.
– Странноватый?
– Ну, будто не в себе чуток. Так ведь, Йохан? – обратилась она к мальчишке, заметив его, наверное, на месте постоянного дежурства.
– Скажи Йохан, не стесняйся, – подхватил инспектор.
Мальчик что-то ответил, но Эриксон не мог разобрать, что.
Снова постучали, потом голос инспектора произнёс:
– Господин Скуле, откройте, это полиция. Мы знаем, что вы дома.
«Чёрта с два! – подумал Эриксон. – Нет меня. Лишь бы Йохан не выдал. А интересно, откуда эта бегемотиха консьержка знает, что я собирался на урок? Ведь я сказал это проклятой Бернике, так что слышать могла только она да Йохан. Кто-то из них передал ей мои слова. Впрочем, не исключено, что Винардсон тоже сидела в комнате Пратке вместе с остальными заговорщиками».
– Господин Скуле! – снова воззвал инспектор, обрушивая на дверь удары кулака. – Откройте немедленно, мы знаем, что вы дома.
– Да может, его и точно нет, – вмешалась консьержка. – Правда, я не видела, чтобы он уходил, ну так ведь он мог проскользнуть, когда я вышла в туалет или отвлеклась на попить чайку. Эй, Йохан, – снова обратилась она к мальчишке, – а ты не видел, уходил Якоб или нет?
Ответа Эриксон снова не услышал, но кажется, мальчишка отвечал правильно, потому что инспектор разочарованно произнёс:
– Проклятье, зря потратили время. Послушайте-ка, мадам, а вы не могли бы позвонить нам, как только он вернётся?
– Хм… – консьержка, кажется, была не очень довольна идеей инспектора. – Я, вроде, не служу в полиции, не сержант я и не осведомитель ваш, с чего бы это мне суетиться-то.
– Но вы не забыли, что у вас есть ваш гражданский долг? – напомнил инспектор. – Всякий законопослушный гражданин должен оказывать посильное содействие полиции.
– Посильное, – с нажимом повторила консьержка. – А с чего вы взяли, что для меня это посильно?
– Хорошо, – смирился инспектор. – В таком случае, вас не затруднит передать ему повестку, которую я сейчас выпишу?
– Ха, так чего проще будет вам бросить её в почтовый ящик. Он вернётся, увидит повестку в ящике, прочитает и сразу прибежит к вам.
– Так-так, – произнёс инспектор, явно недовольный нежеланием консьержки сотрудничать с полицией. – Хорошо, хорошо… Спасибо за помощь, мадам не-знаю-как-вас-там.
– Винардсон моя фамилия, – отозвалась консьержка, словно не замечая сердитой инспекторской грубости. – Магда Винардсон.
Но инспектор, похоже, не слушал её, потому что шаги полицейских (всё-таки их было двое, точно) звучали уже на лестнице.
Только теперь Эриксон перевёл дух.
Не зажигая света, он проследовал к окну, выглянул на улицу, на которой уже смеркалось и горели фонари. Через пару минут на тротуар вышли полицейские и остановились под фонарём, чтобы прикурить. Один из них задрал голову и смотрел на окно, за которым притих Эриксон. Он знал, что полицейский не может его видеть, и тем не менее по спине его пробежал зябкий холодок. Несколько минут служители закона дымили сигаретами и разговаривали – видимо, совещались о чём-то. Потом один из них, тот что был старше и выглядел лет на пятьдесят, бросил в урну окурок и пошёл к машине, стоящей у обочины. Наверное, это был инспектор и он направлялся в участок, оставив своего напарника под фонарём дожидаться прихода Скуле. Хитрецы! Но долго же придётся этому полицейскому ждать!
А что, если они выставят тут круглосуточную засаду? Как тогда Эриксону покинуть дом? Он уже смирился с тем, что сегодня ему придётся ночевать здесь, в квартире Скуле, в то время как Хельга будет сходить с ума оттого, что её муж пропал и даже не звонит. Конечно, Эриксон позвонил бы,
