на спину.
— Неплохо, неплохо, — в голосе Скобелева проскользнуло одобрение. Он все видел, но сейчас моего товарища больше заботило, как мы отсюда выберемся.
Наша временная позиция представляла собой небольшую возвышенность, усыпанную тут и там камнями и высокими, по две-три сажени, останцами. Туркмены к тому времени уже спешились и меж камней торчали лишь их черноволосые головы в лохматых бараньих шапках или тюбетейках. По отношению к нам они находились ниже по склону, и у нас появилось преимущество как в обзоре, так и в возможности что либо сделать незаметно. Но мне совсем не нравилось, что вражеский бек остался жив и продолжил распоряжаться, как ни в чем не бывало. Следуя его команде, дюжина хивинцев отступила.
— Обходят, — только и сказал Скобелев.
Началась перестрелка. Казаки стреляли деловито, но не очень метко. Во всяком случае, на один удачный выстрел у них приходилось добрый десяток промахов. Примерно так же действовал и Горохов, толку от которого оказалось еще меньше, хотя Михаил заверял меня, что на стрельбище тот попадал неплохо.
Но то стрельбище, где все происходит чинно и спокойно, без нервов, а здесь реальный бой! Тут все иначе, и Горохов оказался не готов.
Зато радовало то, что неприятель стрелял еще хуже и палил в белый свет, как в копеечку. Большая их часть была вооружена фитильными ружьями, которые давали больше шума и дыма, чем толку. На их фоне Снегирев казался идеальным стрелком от Бога. После промашки он сосредоточился и практически каждый раз в кого-то попадал. Может и не смертельно, но энтузиазма неприятелю подобное не доставляло.
Мы со Скобелевым присматривали за округой и за револьверы пока не брались. Свит и Вессон образца 1869 г. так называемая «русская модель» — прекрасная, хоть и тяжеловатая, «машинка». Отличие от американского оригинала заключалось в том, что его снабдили двумя шпорами, на рукояти и спусковой скобе. Они помогали более удобно держать револьвер и, вместе с некоторыми изменениями в патроне, были добавлены по требованию генерала Горлова, осуществляющего заказ оружия для русской армии.
Насколько я помнил, ковбои Дикого Запада обожали данный револьвер за надежность, неприхотливость и хорошую убойную силу. С шестью заряженными патронами он весил полтора килограмма и придавал уверенность тому, кто держал его в руке. Но сейчас расстояние до неприятеля оказалось великовато для револьвера. Так что патронов пока не тратили.
Но мы совершенно забыли про то, что у врагов могут быть луки. И пользоваться они ими умеют. Наша оплошность дорого встала, когда выглянувший в очередной раз из-за камней казак по имени Павел Крупнов поймал стрелу. Она вошла ему в глаз и замерла, напоследок мелко задрожав. Казак и застонать не успел, лишь дернулся и затих. Нас стало на одного меньше.
Хивинцы свой успех заметили. Он мигом поднял им боевой дух, и с их стороны донеслись радостные вопли.
— Урус, шакал проклятый, сдавайся! — послышался крик. Кричали на фарси.
— А ты кто такой? — дождавшись разрешающего кивка Скобелева, в свою очередь закричал я, дав знак Архипу следить за каждым движением. Если враг окажется глупцом и выглянет, Снегирь получит второй шанс. Бесконечный путь хитрости, который проповедовали китайцы, прямо и недвусмысленно говорил, что от неприятеля стоит всегда ждать самого плохого и непредсказуемого. И самим таким быть, соответственно.
— Я Джочи-бек, родич Мухаммад Рахим хана, да прольет на него Аллах все свои милости, — раздался сильный, насмешливый голос. Бека я успел рассмотреть плохо, мельком, но судя по всему, ему еще нет тридцати. Лицо у него властное, породистое, а голос наглый и самоуверенный. — А тебя я узнал, ты Кара Улюм! Как твое имя, пёс?
— Тебе знать его не надо. Я человек прохожий, тот, кто отправит тебя к Аллаху! — стараясь поддержать такой же насмешливый тон, закричал я.
— Ха, я понял тебя, неверный. Когда буду резать твою голову, ты у меня иначе запоешь, — Джочи-бек, может и был горячим степным джигитов, но хладнокровия не потерял и под выстрелы не подставлялся. — Я прославлюсь на весь Хорезм, став первым, кто принесет голову одного из Кара Улюм к ханскому трону!
— Ты хвастливый дурак, Джочи-бек, раз всерьез рассчитываешь на успех, — я постарался вывести степняка из себя, надеясь, что он совершит какую-нибудь глупость. — Возвращайся в Хиву, купи себе козу или бачу[9] и предавайся похоти, вспоминая, как гусары Смерти подарили тебе жизнь.
— Меня не трогают твои слова, сын свиньи и шайтана! — донесся ответный крик. Скобелев, несмотря на тяжелое положение, улыбнулся. Казаки и проводники отложили ружья и с интересом прислушивались к нашей захватывающей беседе.
— Что тебе надо? — я переменил тему, словно ничего не случилось.
— Ваши головы. Сдавайтесь, и тогда, возможно, я сохраню вам жизнь, — судя по всему, Джочи-бек неплохо владел собой, в голосе степняка вновь послышалась веселая насмешка.
— Приходи и сам возьми, если не боишься.
— Приду и возьму, не сомневайся, урус. А я думал, вы смелее. Вижу, что люди ошибались. Кара Улям — трусливые бабы, что прячутся по норам и боятся вступить в бой с настоящим мужчиной.
— Ха, ты бы с собой еще пару сотен джигитов привел! Так, чтобы наверняка справиться с десятком русских. Выходи, что-то я не вижу твоей храбрости!
Последней фразой я вновь попытался задеть бека, делая намек на его смелость, но он на простенькую уловку не повелся.
Разговор затих, началась вялая перестрелка. Положение наше ухудшалось с каждой минутой. Очередная стрела ранила, к счастью не смертельно, Дементия. Погибла одна из лошадей, а еще одна, плохо обученная, не смогла сохранить спокойствие, вскочила и убежала. Самый младший из проводников попытался ее удержать и его подстрелили.
И все равно, неприятель не лез вперед, и не пытался решить дело одним решительным ударом. Мне, как военному, очень нравилась эта черта степняков — особой смелостью они отличались лишь к тем, кто их боялся. А когда они наталкивались на твердое и спокойное сопротивление, то рисковать жизнью не торопилось.
— Держи оборону, Миша. Надо проверить пути отхода, иначе нам смерть, — воспользовавшись небольшой передышкой, Скобелев решил действовать. — Оставляю тебе Снегирева и йомудов. Держись!
Он уполз с двумя казаками и Гороховым, скрывшись за останцами. То, что мы находились выше неприятеля, давало возможность незаметного маневра. Эх, сюда бы разведкоманду с вахмистром Козловым во главе! Все бы изменилось в одну минуту!
Но это были лишь мечты, и отвлекаться на них не имело смысла. Мы со Снегирем лежали рядом и выжидали. Архип экономил патроны и стрелял лишь при хороших шансах. Я вообще огня не открывал. Мне с моим револьвером на таких
