– Какое это имеет значение? Теперь я готова оплакивать его перед всем миром.
– Да, но в глазах всего света вы будете обесчещены. Завтра ваши крепостные, а за ними и весь Санкт-Петербург узнает, что в вашей спальне умер мужчина. Подумайте об этом, барышня: ваша честь – это честь вашего отца и всей семьи.
– Ты права, – сказала Ванинка, качая головой и словно стараясь освободиться от занимавших ее мрачных мыслей. – Ты права. Что же делать?
– Барышне известно, что у меня есть брат Иван.
– Да.
– Придется ему все рассказать.
– Что ты выдумываешь! – воскликнула Ванинка. – Довериться мужчине, да еще холопу?
– Чем ниже стоит этот крепостной холоп, – возразила горничная, – тем больше надежды, что он сохранит нашу тайну, знание которой сулит ему столько выгод.
– Твой брат – пьяница, – сказала Ванинка со страхом, смешанным с отвращением.
– Верно, но разве мужчины бывают другими? – гнула свое Аннушка. – Мой брат пьет не больше остальных. Стало быть, он менее опасен, чем прочие. В нашем положении поневоле рисковать приходится.
– Ты права, – согласилась Ванинка, вновь обретая обычную решительность, неизменно возраставшую по мере роста опасности. – Ступай за братом.
– Нынче утром уже ничего не сделаешь – поздно, – сказала Аннушка, раздвигая шторы. – Светает.
– Что же нам делать с трупом это несчастного? – воскликнула Ванинка.
– Ему придется пролежать тут до вечера. Пока вы будете на спектакле при дворе, мой брат вывезет его отсюда.
– Верно, верно, – прошептала Ванинка с какой-то странной интонацией в голосе. – Я поеду вечером на спектакль. Не появиться там я не могу: начнутся пересуды. О Господи, Господи!..
– Помогите мне, барышня, – попросила Аннушка. – Одной мне не справиться.
Ванинка страшно побледнела, но, движимая страхом, решительно подошла к трупу возлюбленного и, взяв его за плечи, в то время как горничная ухватила за ноги, снова уложила его в сундук. Аннушка тотчас захлопнула крышку, заперла на замок, а ключ спрятала на груди.
Затем обе набросали сверху узлы с бельем, которые скрыли сундук от глаз генерала.
Оставшуюся часть ночи, как легко догадаться, Ванинка провела, не сомкнув глаз. Тем не менее она вовремя спустилась к завтраку, потому что не хотела вызывать у отца ни малейшего подозрения. Только бледность лица делала ее схожей с мертвецом. Генерал объяснил это пережитым по его вине волнением.
Совершенно случайно придумав отъезд Федора, Ванинка невольно дала объяснение его отсутствию. Генерал не только не выразил удивления по поводу отлучки своего адъютанта, но, поскольку она служила оправданием его дочери, сообщил всем, что отослал офицера с поручением. Ванинка постаралась весь день поменьше находиться у себя в комнате. Она прошла туда только тогда, когда наступило время одеваться. Всего неделю назад она была на придворном спектакле вместе с Федором.
Ванинка могла бы сказаться нездоровой и не ездить с отцом. Но она побоялась двух вещей: во-первых, это могло внушить генералу беспокойство, в результате чего он и сам, глядишь, остался бы дома, что затруднило бы перевозку трупа, а во-вторых, она не хотела сталкиваться с Иваном и краснеть перед холопом. Сделав над собой неимоверное усилие и поднявшись наверх вместе с верной Аннушкой, она с обычным тщанием принялась наряжаться, словно сердце ее было исполнено радости.
Когда с туалетом было покончено, она приказала Аннушке запереть дверь. Ей нужно было в последний раз увидеть Федора и проститься с ним. Аннушка подчинилась. С украшенной цветами головой, с драгоценностями на груди и холоднее статуи, она вошла как сомнамбула в светелку горничной. Аннушка отперла сундук. Без единой слезинки на глазах, не испустив даже вздоха, Ванинка склонилась над Федором, сняла с его пальца простое колечко, надела себе на руку между двумя великолепными перстнями и поцеловала покойника в лоб.
– Прощай, жених мой, – прошептала она.
В тот же миг, заслышав шаги камердинера, который пришел справиться от имени генерала, готова ли барышня, Аннушка опустила крышку, а Ванинка, сама открыв дверь, последовала за посланцем, шедшим впереди со свечой. Полностью доверяя молочной сестре, она оставляла ее завершить печальный и страшный обряд.
Через минуту Аннушка увидела, как карета с генералом и его дочерью выехала через ворота.
Выждав с полчаса, она отправилась искать Ивана и нашла его за выпивкой с Григорием, который уже получил тысячу рублей и вольную. К счастью, собутыльники не успели еще основательно нагрузиться и голова Ивана была достаточно трезвой, чтобы сестра могла рискнуть доверить ему тайну.
Иван последовал за Аннушкой в покои ее госпожи. И тут она передала ему то, что гордая, но великодушная Ванинка позволила ей ему пообещать. Легкое опьянение еще больше расположило Ивана к изъявлению благодарности. Выпив, русские становятся очень нежными. Иван высказал свою верность в столь горячих и искренних выражениях, что Аннушка, уже не раздумывая, подняла крышку и показала ему труп Федора.
Увидев это, потрясенный Иван так и застыл на месте. Но, быстро прикинув, какую выгоду может ему принести знание этой тайны, он поклялся самой страшной клятвой, что никогда не выдаст барышню, и взялся вывезти из дома труп адъютанта.
Все это он проделал очень ловко. Вместо того чтобы вернуться к Григорию и другим, Иван отправился готовить сани, набил их сеном, припрятал в них железный лом, подогнал к парадной и, убедившись, что никто за ним не следит, схватил в охапку безжизненное тело, зарыл его в сено и уселся сверху. Затем отворил ворота и по Невскому проспекту, мимо Знаменской церкви, миновав лавки Рождественской части, съехал на лед Невы, как раз напротив пустующей церкви Святой Марии Магдалины. Пользуясь полным безлюдьем и ночной мглой и скрываясь за своими санями, он принялся долбить толстый лед. Когда образовалась достаточно широкая прорубь, он обшарил одежду Федора, взяв лежавшие там деньги, спустил труп головой под лед и тотчас двинулся в обратный путь. Подхваченное течением тело поплыло в сторону Финского залива.
Через час на холодном ветру прорубь затянуло свежей наледью, так что от нее не осталось и следа.
Ванинка вместе с отцом вернулась в полночь. Весь вечер ее снедала тревога, но никогда еще девушка не была такой красивой. Со всех сторон на нее сыпались комплименты самых знатных и галантных вельмож.
Аннушка дожидалась ее внизу, чтобы принять шубу. Сбросив ее, Ванинка красноречиво взглянула на сестру.
– Все кончено, – произнесла вполголоса горничная.
Ванинка вздохнула так, словно с плеч у нее свалилась гора.
Как ни владела она собой, но оставаться дальше в обществе отца у нее не было сил, и, сославшись на усталость, девушка отказалась поужинать с ним.
Поднявшись к себе, заперев дверь, сорвав с головы цветы, а с груди бриллианты и разрезав ножницами душивший ее корсет, она бросилась на постель и дала волю слезам. Аннушка возблагодарила Бога за этот взрыв горя, потому что спокойствие хозяйки пугало ее больше, чем отчаяние.
