class="stanza">
Что мне другие скажут — не услышу,
Глаза закрою, чтоб не видеть смерть.
Её я всей душою ненавижу,
Эй, расступись, незыблемая твердь!
В лучах идёт бессмертный человече,
Неся с собою вечность на плечах.
И пусть сегодня полыхают свечи
В пузатых белокаменных церквях.
Схвачу улыбку я, не видя мрака…
Схвачу улыбку я, не видя мрака.
Зачем он мне, никчёмный реквизит?
И на арене цирка-вурдалака
Через себя я сделаю кульбит.
И пусть мне много лет — не верю цифрам!
Пятёрки превращаются в ничто.
Отдам судьбу всецело тайным шифрам,
В своих стихах расставив решето.
Сквозь сито мысли падают на сцену
И убегают прочь во все концы.
А я им нахожу опять замену,
В душе кромсая заново рубцы.
Але! Зал замер в ожиданьи чуда,
И свет струится прямо на меня.
Я в бездну глаз спущусь из ниоткуда,
Чтоб влить в сердца Христового огня.
Затем уйду, раздевшись напоследок,
Свои грехи пред Богом разложив.
Я в дивный мир с улыбкою уеду,
Осознавая, что я снова жив.
Баку… Детство…
Баку, Баку! Мой яркий детский рай,
Оливковый винтаж солоноватый.
Каспийских чаек гулкий урожай,
арбузно-сладкий полосатый.
Душа Муслима, куполом накрыв,
Просторы Апшерона защищает.
А на бульваре нефтяной прилив
Лиловой прядью с мыслями играет.
Проспект Московский широтой границ
Опять к себе на праздник приглашает,
Чтоб первым быть из наших всех столиц.
Ура! Народ по площади шагает!
И Башня Девичья, стан распрямив,
Глядит на небо — в зеркало Кавказа.
Часы на вышке, время ощутив,
В безвременье ныряют без наказа.
В нём я худой, стеснительный пацан,
В себя впитавший монтинские ноты.
Начав писать свой жизненный роман,
Не забывал бакинские красоты.
Не забывал своих родных и дом,
Тот двор, что утопал в тени от счастья.
Мы, дети, жили под святым крылом,
Не ведая глобального ненастья.
Теперь уж, что ж, расстался я с Баку,
Других сейчас он сладостно чарует.
Но хочется так верить старику, —
Он обо мне хоть иногда тоскует.
Нереальны мы, нереально мирозданье…
Нереальны мы, нереально мирозданье.
Нереально всё вокруг и что внутри.
Я пробую сканировать сознанье,
Для мыслей расчищая пустыри.
Они во мне, как на охоте волки.
Приняв кровавый жертвенный коктейль,
Летят всей стаей чётко на двустволки,
Уверовав в спасительный туннель.
А в том туннеле свет от Божьей мысли
Пронзает всё вокруг и сам себя.
На рваных кромках истины повисли,
В прицел приняв за истину меня.
Кто я? Господь иль Сатана, не знаю.
Где лагерь мой, где воины и обоз?
Внутри души надежды я питаю,
Что в этот мир фантазии не врос.
Я верую, во что я сам не верю…
Я верую, во что я сам не верю.
Молюсь, сомнения испив до дна,
Впустив в свой разум ненадолго зверя,
Чтоб Бога ощутить в душе сполна.
В конфликте сил мой разум заиграет,
Проснётся ангел и зажжёт свечу,
И чёрт грехи украдкой подсчитает.
А я в лицо им как захохочу!
Не верю в бред, придуманный иными,
Фантазий ярких глупый маскарад.
Я в рай иду дорогами кривыми,
Чтобы прийти на самом деле в ад.
И там, в краю далёком и спокойном,
Под ивами усевшись на пенёк,
Почти на равных, тихо и достойно
С Христом вести я буду диалог.
Для ветра грусти я расставлю сети…
Для ветра грусти я расставлю сети,
Поймать пытаясь музыку тоски,
Чтоб как-то ненароком, на рассвете,
Почувствовать вибрацию реки.
В журчанье слов река раскроет тайны
Планеты, затерявшейся во мгле,
В тиши полей космических бескрайних
Клубком свернувшись в точку на стекле.
Ведь там, где мысль, пространства нет, и время
Само себя не может распознать.
Неся в хрустальной чаше бремя,
Пытается в беспамятстве мечтать.
А я — простой и одинокий странник,
В плаще рыбацком стоя на реке,
В стране иллюзий трепетный избранник,
Ловлю я смыслы, скрытые в строке.
Потерявшая Память
Я в темноте гуляю тише лани,
Ступаю медленно, за шагом шаг.
Сама с собой я словно на свиданье,
Забыв во сне, кто друг мне, а кто враг.
Я с Памятью своею разделилась,
Она то здесь, то исчезает вдруг.
В чём я пред ней, скажите, провинилась?
Как разорвать порочный этот круг?
Играет музыка внутри, и тени
Приходят странным образом ко мне.
И в фиолетовом дыму сирени
Ведут беседу на своей волне.
О, жизнь! Какая странная палитра!
И словно вспышка яркая во мгле…
Я прожила её так радостно, нехитро,
Как будто пролетела на крыле.
Оставлю Памяти своей я
