полный контроль в твоих руках, — дядя пожимает плечами.
Глава 13. Бык-осеменитель
Искусственное оплодотворение? Я аж немею на минуту, а Вика уходит, презрительно вскинув подбородок. Вот полчаса назад она выбежала в тихой истерике, а теперь играет хладнокровную стерву, и это Юра виноват. Перевожу на него взгляд, а он ухмыляется:
— Ты бы видел себя сейчас, Валер.
— Это ты ее надоумил?
— А что такого? — подходит и скалится в улыбке. — Хорошая же идея.
— Что ты, мать твою, творишь? — цежу в его лицо.
— Когда твои капризы уже закончатся? — Юра зло вглядывается в глаза. — Я тебе напоминаю, золотой мой, этот брак важен тебе и твоему отцу, а не только мне. И я сейчас тебе показываю, что ты теряешь контроль над ситуацией. Молодой, кровь кипит, но пора бы учиться правильно спускать пар. И да, искусственное оплодотворение — идеально решение для вас двоих, Валера. Ты же не будешь спорить, что оно рациональное. Ты ее не любишь, женщину ты в ней не видишь, и она тебя раздражает. Многие пары прибегают к такой процедуре и…
— Я вам, что, бык-осеменитель? — хрипло рычу и сжимаю кулаки.
— Ты оскорблен? — Юра хмурится и в следующее мгновение хватает меня за галстук и дергает на себя,в злобе вглядываясь в глаза. — Если ты еще не понял, то вы с Викусей на равных условиях в браке. Нет у тебя никаких привилегий. Это договор между двумя взрослыми дядями, ясно? Ты наглеешь, Валера, поэтому, да, ты в каком-то роде бык-осеменитель. Может, ты еще дойдешь до роли отца, мужа и главы семьи, но пока тебя заботят другие проблемы, которые бросают тень на наш семейный союз.
Я во вспышке гнева тоже хватаю Юру за галстук. Как он меня достал и как он меня со своей племянницей бесят. Так ли мне нужны все эти деловые связи с этим наглым боровом? Одно дело деспотичного отца терпеть, а другое — чужого мужика, который пытается навязать мне свои порядки.
— Я же для тебя, пупсик, стараюсь, — рычит Юра. — Воспитываю в Викусе деловой подход к вашему браку без лишней эмоциональности и неоправданных ожиданий.
— Господа, — раздается мрачный голос моего отца. — Вы либо уже придушите друг друга или расходитесь.
Выпускаем друг друга, затягиваем галстуки и оправляем пиджаки за лацканы.
— Бабу, что ли, завел? — спрашивает папа, и с рыком разворачиваюсь к окну. — Ясно.
— Предлагаю… — говорит Юра, — я его держу, а ты его ремнем по жопе.
— Завали пасть, — клокочу я и пинаю горшок с пальмой.
Напряженное молчание, и папа устало вздыхает. Без осуждения или разочарования, и я оглядываюсь.
— Кто она? — спрашивает он.
— Какая тебе разница?
Молча приподнимает бровь, разворачивается и уходит. И это значит, что он очень зол. Вот лучше бы ремнем по жопе, честное слово. Он никогда в открытую не выражает свою ярость на кого-то, потому что считает, что человек в гневе неприятен и может показать свою слабость.
— Кризис был ожидаем, — Юра неторопливо шагает за ним.
— Может, их к психологу? — задумчиво спрашивает папа.
— Пожалей психолога, — Юра посмеивается.
— Ну, может, хоть при постороннем человеке поговорят и выяснят отношения? Сейчас это модно платить и плакаться за свои же бабки.
Останавливаются, оглядываются на меня и хмурятся.
— А пусть сами разбираются, — папа смотрит на Юру. — С нас достаточно того, что мы намекнули, что они зря бузят.
— Как бы нам потом с тобой не пришлось бузить друг против друга, — Юра расплывается в улыбке, в которой сквозит недовольство и напряжение. — Однако если ты веришь своему сыну, что он может взять себя в руки, то давай понаблюдаем.
Глава 14. Что за возню ты устроил?
— Я выхожу из всех сделок, — Валерий отодвигает тарелку и невозмутимо вытирает губы салфеткой, — выхожу из управления и совета директоров.
Я молча делаю глоток кофе. Что-то новенькое. Его так задело предложение зачать наследников искусственным оплодотворением, что он решил все-таки разойтись? Но раньше времени не радуюсь, потому что начал-то он разговор не с развода. Пусть мы с ним не близки, но я все же успела его немного узнать. Даже на грани истерики он не будет, допустим, душить меня. Так и тут.
— Я беру год, — смотрит на отца, а затем на дядю и повторяет, — беру год.
— Для чего же ты берешь год, мой друг? — дядя щурится и улыбается.
— Для себя, своего дела, — невозмутимо отвечает Валерий. — Вы же без меня справитесь в этот год? А я его потрачу…
— На свою шлюху? — не выдерживает мама и сжимает вилку, будто сейчас воткнет ее Валерию в глаз.
Говорила и учила быть хитренькой, не психовать и не совершать ошибок, а сейчас сама творит дикую дичь. Мои свекры, Аркадий и Екатерина, и дядя Юра переводят на нее тяжелые взгляды, а тетя Валерия делает вид, что в астрале и мешает кофе ложечкой. Подозрительная женщина, всегда присутствует на семейных встречах, однако никогда не отсвечивает на сложных беседах.
— На данный момент я не представляю ценности, кроме как наследника, который должен наштамповать новых, — Валерий мягко улыбается. — И мне это не нравится. В мою семью лезут, плетут интриги против меня, — переводит взгляд на мою скромную персону, а затем на дядю, — угрозами других одаривают.
— Так тебе Ладочка все-таки доложилась? — дядя скалится в недоброй улыбке.
Не сразу понимаю, о ком идет речь. Кому мог угрожать дядя, что Валерий возмутился его обычному поведению? Что-то он не возникал против, когда стал свидетелем того, как дядя перед нашей свадьбой обещал закрыть меня в психушке и привести в чувство. Конечно, прямо он этого не говорил, а выразился витиевато. Да, тогда он был на взводе, почти как сейчас. Улыбается, а в глазах застыл гнев.
— Нет, не доложилась, — Валерий хмыкает. — Она молчит, а вот консьержка поделилась, что захаживали подозрительные мужики, которые попросили сидеть тихо, а один из них, самый пугающий погладил ее котика и попросил отвезти его в ветеринарку, а то глаза у него мутные.
Я в изумлении смотрю на дядю. Меня удивляет не тот
