посмотреть, то увидел два широко раскрытых, на выкате, глаза, сплющенный нос и большой рот; губы были плотно сжаты, но в углах рта выглядывали клыки. Мальчик попятился.
– Не бойся! – сказал Старобор. – Он спит. Я сейчас внушу ему кое-что, а вы не мешайте, молчите и не двигайтесь.
Хозяин долго смотрел в глаза чудовища, как бы проникая в его мозг, а потом простер над его головой руки и медленно произнес:
– Я войду в твою душу
И возьму твое тело.
Заклинанье разрушу,
Когда сделаешь дело.
Заклинаю тебя древней властью –
Силой Первого Слова:
Пробудись, покорись
И спи снова!
Старобор, не отрываясь, смотрел в глаза троглодита, произнося заклинание, а тот затряс головой и тихо зарычал сквозь зубы, но вскоре затих. Тогда хозяин отодвинулся от него и разбудил, сняв сонное облако. Троглодит, шатаясь, поднялся на ноги.
– Скройся с глаз и жди моих повелений!
Получив такой приказ, троглодит поплелся в соседнюю комнату. Когда он проходил мимо Глеба, мальчик вжался в стену и закрыл руками глаза, а потом пожалел, что сразу не зажал нос, – он впервые почувствовал, как отвратительно пахнут троглодиты.
– Так, – подытожил Старобор, – одно дело справили. Теперь заполучить бы второго, и можно бежать.
– Два экземпляра в два раза лучше, чем один экземпляр! – откликнулся Никифор.
Со вторым троглодитом управились так же легко, как с первым, после чего все проделали обратный путь в комнату с очагом. Троглодиты встали у двери, они вели себя смирно, и теперь их можно было разглядеть во всех подробностях. Хозяин сел в свое кресло, Глеб – на скамейку, а кот – на колени к мальчику.
– Отдохнем. Однако времени у нас не много. Осталось приготовить последнее, и ты скоро простишься с нами, добрый мальчик, – сказал Старобор.
– Я не пойму, как они нам помогут? Как они смогут отвлечь, ведь их же сразу узнают и поймут, что это не я, – высказал свои сомнения Глеб.
– Страж очень хорошо знает домовую магию, – ответил Старобор. – Он знает, что я не выпущу тебя без серого облака, которое защищает от бесов и от многих других напастей. Он будет видеть серое облако, и лишь когда приблизится к нему, поймет, кто в нем скрывается.
– Здорово! – повеселел Глеб. – А что еще ты хочешь приготовить?
Старик тяжело вздохнул:
– Я отдам тебе свой Дар. Он надежнее любых заклинаний. Подожди-ка меня здесь, я скоро приду. Только не подходи ко троглодитам и не заговаривай с ними.
Хозяин ушел. В тишине изредка потрескивали угли в очаге (это Пал перебирал свое хозяйство), да чуть слышно ворочался Зяблик, шелестя перьями. Глеб посмотрел на темные окна – похоже, снаружи еще темнее, чем внутри, хотя солнце должно быть высоко.
Время шло, а хозяин все не возвращался. Наконец дверь открылась, и он вошел. Но что это с ним случилось? Он разом постарел, хотя вроде бы уж и некуда, и даже как-то уменьшился! С трудом, держась за свое верное кресло, добрался он до очага и сел, протянув дряблые руки к едва теплящимся углям. Руки дрожали. Волос у него стало меньше, это точно, борода поредела. Глеб молча ждал, что он скажет. А Старобор долго сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал.
– Плохо, плохо Старобору. Плохо, плохо Палу. Смерть уносит Старобора. Жить осталось мало, – донесся унылый голос из очага.
– Тебе плохо, дедушка? Как помочь тебе? Может, лекарства какие-нибудь? – Спросил Глеб, и сердце его сжалось.
– Нет, нет. Я отдохну немного, а потом провожу тебя.
– Если б я знал, что тебе будет так плохо! Лучше б ты меня усыпил!
– Нет, так лучше. Ты выберешься отсюда, и тебе помогут друзья. Я хочу дать тебе кое-что. Вот это.
Глеб принял кругляшок величиной с крупную монету на грубой серой нитке. Он был сделан то ли из очень прочного дерева, то ли из камня. Скорее всего, все-таки, из камня. С одной стороны он был гладкий, а с другой был начертан квадрат. Просто квадрат, и все.
– Береги его. А когда будешь уходить из нашего мира, верни его мне через надежного друга, – попросил Старобор.
– Зачем ты его отдаешь, если он тебе самому нужен? – удивился Глеб.
– Тебе он нужнее. Надень его на шею. Он защитит от злых духов, ободрит и укажет истинный путь. И да сбудутся древние пророчества!
– Путь в Тухлую балку?
– Нет, другой. А сейчас давай-ка посидим на дорожку и помолчим.
Они посидели с четверть часа, Старобор отдохнул и мог теперь руководить побегом. Впрочем, сам он оставался, а с Глебом отправлялись Никифор и зяблик. На первом этапе главная роль отводилась троглодитам, им было приказано выбраться из дома в разных местах и бежать в разные стороны что есть силы. Глеба с попутчиками препроводили в дальнюю угловую квартиру. Мальчик остановился перед окном на первом этаже, в которое ему предстояло выпрыгнуть. Зяблик молча сидел у него на плече, а котик отирался у ног.
– Ты готов, сынок? – спросил Старобор.
– Ой, даже и не знаю. Вроде бы, да.
– Ничего не бойся. Беги вслед за котом. Смотри под ноги. Главное, побыстрее выбраться из тумана, а там будет посветлее.
– Понятно. Ну, я пошел?
– Подожди. Никифор скажет тебе, когда самое время. Он чует троглодитов. А я пойду к себе. Прощай.
Прежде чем уйти, Старобор заглянул в глаза мальчика, и Глеб навсегда запомнил этот прощальный взгляд.
Некоторое время спустя снаружи началось что-то страшное. Нечеловеческие крики и вой донеслись откуда-то издалека, их подхватили троглодиты, окружавшие дом со всех сторон. Они тут же бросились туда, где началась охота.
– Бежим!! – завопил кот.
– Скор-р-рее! – заверещал зяблик под самым ухом мальчика.
Глеб прыгнул в окно, прорвав какую-то невидимую пленку, и оказался снаружи, в холодном сыром мраке. Сразу что-то ткнулось ему в грудь, амулет отяжелел и затрепетал, а кто-то совсем рядом издал жуткий вой и захрипел. „Бесы?“ – мелькнула догадка в голове мальчика. Он побежал прямо вперед, выставив перед собой руки, наткнулся на дерево, потом влез одной ногой в рытвину и чуть не упал. Дальше споткнулся о камень или пенек и, наконец, выбрался на ровную широкую дорогу, которую можно было уже различить. Глеб подумал, что это его родная улица, по которой он столько раз ездил на велосипеде, хотя все дороги, покрытые асфальтом, здесь выглядели одинаково, так же как и дома – одни дырявые холмы казались повыше, другие пониже, и все.
Он прибавил ходу, ориентируясь на поднятый кверху обрубок кошачьего хвоста, который все время маячил в полуметре от него. Котик
