Раньше, когда Цянь Ивэй тянул с женитьбой, его отец в подпитии частенько во всеуслышание заявлял господину Чжану, мол, лучше бы твою дочку замуж позвал. Госпожа Чжан обеими руками поднимала бокал и отнекивалась, мол, не пара она вашему сыну, но дома заявляла мужу: «От Цянь Ивэя сбежало несколько подружек, насколько мне известно, лучше уж умереть в нищете, но я не позволю Ваньжу выйти за него». Чжан Ваньжу присутствовала при этом разговоре, но ей не казалось, что мама ее оберегает, и в глубине души она очень страдала. Когда в лифте она сталкивалась с Цянь Ивэем, то их молчание было удушающим. Цянь Ивэй держался непринужденно, словно бы никогда и не слышал, как родители шутили насчет него и Ваньжу, или, что еще хуже, словно бы воспринимал их слова исключительно как шутку. Ваньжу сердилась еще сильнее.
Накануне ее тридцатипятилетия мама ходила с таким лицом, будто начался обратный отсчет до наступления Судного дня. Мама накрыла на стол: отвар от ямса, благодаря которому кожа становилась белее, в качестве гарнира к мясу бобы, они уменьшают отеки, а на десерт фиолетовый рис, помогающий от малокровия. Ваньжу подняла плошку с булькающей горячей жидкостью, толстые стекла очков затуманились, и не видно было, сердится она, или просто расстроена, или не то и не другое.
Вскоре после дня рождения Ваньжу объявила родным, что во время командировки в Сингапур познакомилась с парнем. Парень оказался хуацяо[35], каждый раз, когда он говорил по-китайски, Сыци и Итин вспоминали терпкий аромат благовоний и запах кувшиночника[36]. Внешность у него была тоже терпкая: высокие надбровные дуги, глубоко посаженные глаза, четко очерченный желобок от носа ко рту и вздернутая верхняя губа. Никаким боком не красавец. А еще образованный, как и Ваньжу, которая в свое время отучилась в магистратуре в США. По слухам, в качестве выкупа во время помолвки он преподнес целый деревянный ящик долларов. Еще этот парень был красноречив: «Мы с Ваньжу изучали экономику и финансы. Но Ваньжу бесценна, а это лишь мой маленький подарок». Сыци и Итин не знали имени жениха Ваньжу и окрестили его просто Парень. Впоследствии на протяжении десяти с лишним лет Лю Итин слышала от госпожи Чжан, мол, не смотрите, что Ваньжу у нас такая серая мышка, а в итоге сама себе мужа выбрала, а не ее выбрали. Еще она частенько говорила, что содержимое того ящика было зеленее сочной травы.
После свадьбы Ваньжу переехала в Сингапур. Госпожа Чжан сетовала, что молодое поколение стремится не к свадьбе, а к тем наслаждениям, которые сулит свадьба. И вскоре она познакомила Ивэя с Ивэнь.
Как-то раз госпожа Чжан столкнулась в лифте с Ли Гохуа нос к носу и заявила: «Учитель Ли, жаль, что вы не увидели нашу Ваньжу, хоть она и тихоня, за ней бегали только первоклассные парни». Затем она понизила голос: «Раньше старый Цянь постоянно требовал, чтоб мы Ваньжу выдали за Ивэя». Да что вы? В памяти Ли Гохуа возник образ Ивэнь. Когда она возле кухонной мойки шаркала ногами в тапочках, то пятки были розовые, а на розовых икрах виднелись укусы комаров, тоже розовые. А почему не выдали? Ваньжу у нас девушка инициативная, а Ивэю нужна послушная жена. Ивэнь-то каждый день еще девчонок нянчит. Каких девчонок? Да дочек Фанов и Лю с седьмого этажа. Услышав это, Ли Гохуа почувствовал волнение в паху, яркое как никогда. Госпожа Чжан продолжала: «Вот уж не понимаю, зачем малышкам изучать литературу? Вы вот тоже, учитель Ли, непохожи на помешанного на всяких там романтических бреднях, как и моя Ваньжу и ее муж, которые изучали экономику, по мне, так только это и пригодится». Ли Гохуа ничего не слышал, он просто смотрел в широко разинутый рот госпожи Чжан и размашисто кивал. Такие кивки – выражение особой покорности у людей, чьи мысли заняты другим. А такими особенно честными глазами смотрят, когда хотят признаться в самых своих чувственных желаниях, сокрытых в сердце.
Сыци и Итин сразу после уроков мчались к Ивэнь. Она заранее пекла соленое печенье и разливала сок, но к их приходу печенье всегда было горячим. В последнее время они увлеклись произведениями, в которых описывались события Культурной революции. Сегодня Ивэнь показала им фильм Чжан Имоу «Жить». Свернутый в рулон большой экран в домашнем кинозале развернулся и повис, словно высочайший указ, зажужжал проектор. Чтобы продемонстрировать свое серьезное отношение к фильму, Ивэнь в отличие от прошлых киносеансов не насыпала им попкорна. Они втроем угнездились на диване. Обитый телячьей кожей диван был мягким, словно солнечный свет. Ивэнь сказала: «Но мы не будем просто наблюдать со стороны, как кому-то плохо, ладно?» Девочки ответили «хорошо», а потом отлепились от спинки дивана и сели ровно. Через несколько сцен наступил момент в фильме, когда главного героя Фугуя слуга на своем горбу принес из игрального дома домой. Ивэнь тихонько сказала: «Моего дедушку в детстве тоже так носили в школу, остальные ребятишки ходили сами, а он считал, что это ниже его достоинства. И каждый раз бежал к слуге, который его носил». Потом они втроем замолчали.
Жена Фугуя Цзячжэнь сказала: «Я ничего особенного не прошу. Давай просто тихо-мирно жить с тобой!» Сыци и Итин краем глаза заметили, что сестрица Ивэнь смахивает рукавом слезы. Они одновременно подумали: «Осень задерживается, погода все еще жаркая, вентилятор работает, почему же сестрица Ивэнь носит одежду с длинным рукавом». А потом они отвлеклись на представление китайского театра теней, которое демонстрировали в фильме. Даже не поворачивая головы, девочки знали, что сестрица Ивэнь по-прежнему плачет. Трель дверного звонка пронзила экран, на котором показывали представление театра теней, и большой экран, на котором демонстрировался фильм. Ивэнь не слышала. В жизни шел фильм, в фильме шло представление. Но в жизни разворачивалось свое представление. Девочки боялись повернуть голову и сообщить Ивэнь, что в дверь звонят. Только когда в дверь позвонили в третий раз, Ивэнь встрепенулась, словно бы в нее попало слово «звонок», и поспешила прочь из домашнего кинозала. Перед уходом она не забыла сказать девочкам: «Меня не ждите, я уже кучу раз этот фильм смотрела». От глаз сестрицы Ивэнь тянулись вниз влажные следы слез, которые в тусклом свете от экрана поблескивали, словно леденцы с добавлением разноцветных красителей, какие продаются в парке развлечений. Следы слез застыли и в неоновых глазах сестрицы Ивэнь.
В фильме разворачивалась новая сцена, но девочкам уже сложно было сосредоточиться на происходящем на экране, хотя как-то неловко было обсуждать хозяйку у нее же в гостях. Они уставились в мерцающий экран, испытывая при этом абсолютно новое отупение. Такое отупение нападает, когда удваивается самосознание умного человека, столкнувшегося с неразрешимой ситуацией. Прекрасная, упорная, смелая сестрица Ивэнь. Внезапно дверь открылась, желтый свет снаружи падал в непроглядную темноту домашнего кинозала. Девочки сразу поняли, что это учитель Ли. Он стоял на фоне света, отчего виднелись только очертания его волос и одежды, которые благодаря освещению превращались в платиновый контур, с боков его обдувал золотистый вентилятор, а лица было не разглядеть из-за полумрака, словно лик архангелов на мусульманской фреске, который не дозволено изображать. Темный силуэт приблизился. Сестрица Ивэнь тоже поспешно вошла в кинозал. Слезы ее уже высохли, а на черты лица падал яркий свет от прожектора. Она объявила: «Девочки, к вам учитель Ли!»
