– Все так. И все же я верю, что это может быть счастливый союз.
– Как?
Цезарь очаровательно улыбнулся:
– Ну, во‑первых, я само обаяние. Хорошо известен своим остроумием и шармом.
Габи с удивлением посмотрела на него, и он кивнул, улыбаясь еще шире.
– Ты забыл сказать о своей потрясающей скромности.
Принц засмеялся.
– Если ты сам не веришь в себя, то кто ж поверит? – Он потянулся и накрыл ее руку своей, почувствовав трепет от мягкости ее кожи. – Но если говорить серьезно, то я верю, что мы можем сделать это. У нас есть на что опереться.
– И на что же? – Габи посмотрела на их руки, и он понял, что его прикосновения действуют на нее так же сильно, как на него.
– Вот это, – тихо сказал он. – Искра, которую я почувствовал с того самого момента, как впервые увидел тебя. – Он пожал плечами. – И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. – Он хмыкнул. – Это звучит высокомерно, но мы оба уже поняли, что я не очень‑то скромен.
– Но… – Габи покачала головой. – Ты не можешь решиться на брак только потому, что у тебя с будущей невестой есть искра. Искра может погаснуть.
– Но она может разжечь пламя, которое перерастет в бушующий огонь. Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы это произошло.
Принц видел в ее глазах желание и сомнение.
– Позволь мне доказать это. Вчера ты сказала, что я должен попросить разрешение тебя поцеловать. И я сейчас спрашиваю.
Габи усмехнулась:
– Ты предлагаешь мне демоверсию счастья?
– Я предлагаю тебе доказательство того, что в этой искре есть жизнь. Что она не угаснет.
– Тогда… я даю разрешение.
Цезарь осторожно перевел дыхание, поднял руку и нежно провел кончиками пальцев по лицу Габи. Он услышал, как она втянула воздух – инстинктивная реакция, которая разожгла его. Принц наклонился вперед, и его губы встретились с ее губами, и он ощутил привкус специй, шампанского, и все, что имело значение, – это прилив ощущений, барабанный бой желания.
Все, что Цезарь намеревался сделать, – просто коснуться ее губ, но тихий стон заставил его расслабиться, и он углубил поцелуй. Желание огненным шаром прокатилось внутри, когда ее пальцы запутались в его волосах и она ответила ему с той же страстью.
Протяжный крик птицы вернул Цезаря в реальность, и он мягко прервал поцелуй, и они уставились друг на друга в недоумении. Когда их дыхание смешалось, принца охватила паника. Потому что он вдруг понял: если все пойдет по плану, то он больше никогда не поцелует другую женщину. Все становилось слишком… реальным.
Внезапно перед его мысленным взором возник образ родителей. И момент оказался испорчен. Союз его родителей был заключен лишь ради политических интересов. И хотя они имели пятерых детей, их отношения были лишены какой‑либо страсти или радости.
Поэтому Цезарь обещал себе воздержаться от женитьбы и наслаждаться мимолетными романами.
И вот теперь он направляется к алтарю. Но этот брак не будет похож на союз его родителей. Он уже начинал что‑то чувствовать к Габи.
Ему нужно расслабиться.
Габи смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых смешались шок, удивление, и уязвимость, и приглушенное желание.
«Думай, Цезарь».
Пока молчание слишком не затянулось и у него не появилось непреодолимое желание поцеловать ее снова. Мысль о том, что он теряет контроль над своей жизнью, пришлась ему не по душе.
Собравшись с силами, он сумел выдавить свою лучшую улыбку:
– Итак, как тебе?
Выражение ее лица изменилось. Габи опустила голову и рассеянно поводила пальцем по краю тарелки. А когда снова подняла голову, то в ее глазах были смешинки.
– Да, неплохо, – сказала она. – Но ведь нельзя строить брак на одном только поцелуе. А что насчет нас?
Теперь уже он нахмурился:
– Нас?
– Да. Нас. Два человека. Ты предлагаешь нам пожениться, жить вместе, иметь детей, быть преданными друг другу, но я не знаю тебя. А ты не знаешь меня. Но для тебя это, как кажется, не имеет никакого значения.
– Я знаю, тебе, наверное, трудно понять это. Но мы так воспитаны: браки заключаются не по любви, а по другим причинам.
– Но это так обезличено. Ты хочешь жениться на королеве Касавелье, но не на мне, Габриэлле Росс.
– Но Габриэлла Росс – королева Касавелье.
– Это игра слов, и ты это знаешь. Если бы я была Габриэллой Росс – владелицей книжного магазина, ты не стал бы делать мне предложение.
– Не стал бы. Но ты не просто Габриэлла Росс.
Прищурившись, она смотрела на него.
– Я это понимаю. Я говорю о том, что ты сделал бы предложение любой, кто сидит по эту сторону стола. – Она взяла бокал с шампанским и отпила. – Ты бы устроил все это для любой женщины, целовал бы ее, не важно, главное, чтобы она была следующей королевой Касавелье.
– Нет. – Цезарь покачал головой. – Я устроил все это для тебя. Я хотел, чтобы ты увидела лабиринт во всей его рождественской магии. Я хотел поехать сюда на закате именно с тобой. И именно тебя я хотел поцеловать. В конце концов, речь ведь идет о нас с тобой.
Габи покачала головой:
– Нет. Речь идет о принце Агилареса и почти королеве Касавелье. Не о Цезаре и Габи. Как я уже сказала, ты бы никогда не сделал предложение Габи Росс, владелице книжного магазина.
– Нет. – Принц не сводил с нее внимательного взгляда. – Но ты бы меня привлекла. И я бы захотел поцеловать тебя. Искра между нами – вполне реальна.
– Есть и другие, более важные вещи, – сказала Габи.
– Согласен. Но все, что я прошу сейчас, – это подумать над моими словами.
– Обещаю, что подумаю.
– Большего я не прошу. – Он поднял свой бокал. – За хорошие мысли, – сказал он. – А теперь давай закончим наш ужин, выбор десертов просто великолепен. Мы можем есть их при лунном свете и говорить на все темы. А потом я провожу тебя домой.
На следующее утро, сидя в дворцовой библиотеке, где Габи чувствовала себя как дома, она приготовилась к своему обычному утреннему ритуалу. С чашкой чая, девушка уютно свернулась клубочком в кресле.
Цезарь Агиларес хотел жениться на ней. Цезарь Агиларес поцеловал ее.
Габи закрыла глаза. Достаточно. Этот поцелуй ничего не значил. Цезарь поцеловал бы любую женщину. Хотя сразу после поцелуя она могла поклясться, что увидела шок в его глазах, но потом он моргнул, и она решила, что ей показалось.
Вчера принц довольно улыбнулся – с полным осознанием собственного превосходства.
Две минуты спустя Габи издала приглушенный вопль, вчитываясь в каждый заголовок газет.
