мне скажет: "Здравствуй". И кто-то кивнет: "Пока".
В извечной терпения чаше — не кровь, а пока вода.
Секунды искристой пылью рассыплет чья-то рука.
Нахмурятся, расползаясь, ленивые облака.
И кто-то со мною рядом пойдет, примеряя шаг,
А в тысячах летних радуг услышится общий такт.
И ты меня встретишь: "Здравствуй". И я тебе вслед: "Пока".
В огромной терпения чаше чуть-чуть замутится вода.
Не верю… не помню… не знаю…
Не верю, вот знаешь, не верю
(И это, как видно, знаково),
Что мы с тобой оба не звери,
что в детстве, случалось, плакали.
Не помню, вот знаешь, не помню
Ни нежности, ни желания.
Мы оба досрочно-условно
Обязаны, друг, к покаянию.
Не знаю, вот слышишь, не знаю
(И знать не хочу, чем дышишь ты).
Я раньше была живая!
А нынче из жизни вышибли.
Я докурю последнюю сигарету…
Я докурю последнюю сигарету,
Допью остатки теплого пива к Утру,
И ты, любимый, бывший звездой и светом,
Мне перестанешь помниться поминутно.
Потом случатся многие дни и лета,
Другие встречи, пробежки перед закатом.
Вот я придумаю ложь, а ко лжи ответы,
И буду жить, ведь жилось же мне так когда-то.
Пристойно-гордо себя подправлю речами,
Учту всех ближних и даже дальних советы.
Одно не в стрОку: ты так и снишься ночами.
И я, увы, совсем не курю сигареты.
Меняю
Я поменял свой день на ночь
по очень хреновому курсу (с)
Меняю все ночи на дни. По любому курсу.
Кто хочет? Машин огни по стенам. На стенах — пусто.
Проспекты и фонари. Снег, листопад, дождь.
Мысли мои-твои. И рядом все та же ложь.
Меняю свой нервный день на сотню чужих ночей.
По левую руку тень меняю на всхлип речей.
Коротких, ломких, пустых. Впитавшихся в плечи твои.
Меняю на этот миг все ночи… и даже дни.
Со спины
Можно полюбоваться тобой:
Со спины, — взъерошенным, прекрасным?
Все между нами давно просто и так не ясно.
Знаю, что скажет любой:
"Брось. Не майся. Так проще!"
Только меня тобой словно дождем полощет.
Я постою — погляжу тебе в спину.
Мимо идущие пусть
Идут мимо.
Выкатится солнце на ладонь…
Выкатится солнце на ладонь,
Рыжей гривой землю обласкав,
Зацепив лучами кудри крон,
Высушив слезинки с жестких трав.
Выжарит обиды и тоску,
Словно бы и не было беды.
Я по разогретому песку
Выслежу дорогу до воды.
А вода подхватит тихий вздох,
Превратит в барашеки волны.
Знаешь, этот мир совсем не плох,
Даже если в нем не сбылся ты.
Скрипка
Ты слышишь? Это скрипка Страдивари.
Она поет. и звук горчит в букете.
Она вздыхает о далеком веке,
О бархате, духах и киновари.
О редких книгах и молитвах частых,
О лицах прошлых в бурых капюшонах,
О визгах кошек и умерших стонах,
О теплых фресочных воздушных красках.
О запахе свечей вздыхает скрипка,
О звоне меди о брусчатку храма.
О неизменном детском: "Мама! Мама!"-
Поверх латыни читанной молитвы.
Еще о пальцах сотен музыкантов,
Что так сильны, порывисты, надменны.
О том, что мы от века неизменны:
Как много мечт, обманов и талантов.
А у этой дамы сентябрящей…
А у этой дамы сентябрящей
Кисти в темном золоте браслетов.
Посреди лесной далекой чащи
Бросила она подругу-лето.
И забордовела, растерялась:
Как же быть одной на этом свете?
А браслеты, падая, ломались,
Словно память о забытом лете.
Ты вертел листок опавший в пальцах
И молчал, устав от недомолвок.
И казалась мне толпой скитальцев
Зелень в осени застывших елок
Я помню этот странный, горький вкус…
Я помню этот странный, горький вкус,
Что с губ твоих в мои въедался губы.
Я не боюсь любить, но я боюсь,
Что никакой любви уже не будет.
Я помню силу ветра, мерный шум
И стуки веток в рамы на балконе.
Я нагрешилась, больше не грешу,
Но, кажется, ты этого не понял.
Еще я помню долгий разговор:
Никчемность фраз, бессилье повторений.
Что между нами было? Тлен и вздор,
Да горечь губ, да острота прозрений.
От запретных страстей слишком тяжек похмельный рассвет
От запретных страстей слишком тяжек похмельный рассвет,
Только губы в ночи тем сладки, что наутро обманут.
Между нами так много необщих надежд и побед,
Что они не разгладятся, мальчик, твоими руками.
У тебя впереди очень много: успех и провал;
Миг удачи и долгие-долгие дни непризнанья.
Мальчик мой, ты еще никого ни за что не продал
И веревка Иуды покоится где-то в кармане.
И поэтому ночь, и поэтому тайны любви,
И чуднЫе слова, и до боли родные объятья,
И рассвета морока, и сердцу дремотно в груди
Под твоею щекою, прижатой ко мне как к распятью.
Скоро будет обрыв, черной бездной пустой разговор.
Поцелуи, когда ты меня ни за грош уже предал.
Но пока что я здесь, в тишине, и до края с тобой.
И еще не случилась похмельная горечь победы.
Зимнее лимонное
Лимоном пахнет от цветка на подоконнике.
Виток судьбы. И мы опять с тобой любовники.
И как и прежде жизнь — игра, свобода — выигрыш.
И как и прежде я твоя на время, видишь ли.
До новой радости любви с тягучей горечью,
До новых выстрелов минут и чувств на "на троечку",
До новых призраков надежд и обольщения.
До забывания себя и отречения.
Что пожелать на Новый Год? тебе везения
От повторения меня и потрясения,
От непризнанья моего и от признания,
От обещаний на бегу и забывания.
Что пожелать на Новый Год? Оставить прошлое.
Я не святая, не родная, не хорошая.
Забыть, что где-то есть мой дом, в нем подоконники
И что кода-то были мы с тобой любовники.
Сокровенность ночи
Нежные чужие руки.
Дождь смывающий долги.
У судьбы финты и трюки.
Время, щурься мне и лги.
Губы, мягкие, чужие,
Тем нежней, чем откровенней
Боль объятий, что служили
Отпущением
