— Меня зовут Джессика. Я переводчица. Все получилось из-за таксиста!
Он прикрыл глаза ладонью и так и остался сидеть, поставив локоть в тарелку с куском жаркого. Посетители ресторана, наблюдавшие его недавний стремительный бег, громкие вскрики и странные жесты, уже перестали обращать внимание на странного молодого человека, который теперь притащил девушку и продолжает вести себя нелепо даже при ней.
— То есть вы ехали ко мне… — проговорил он тихо, с отчаянием в голосе.
— С документами. У меня был записан ваш адрес на бумажке.
— Подождите, но как же Селин?.. Я не понимаю…
— А я, кажется, понимаю.
— Что?
— Я понимаю, Филипп. — Она ласково провела ладонью по его руке. — Можно, я расскажу?
— Конечно. — Он непроизвольно вытащил руку и спрятал ее под стол.
Джессика смотрела на него с нежностью и тоской. Господи, подумал Филипп в сердцах, как же все причудливо переплетается в этом мире!
— Был дождь, — начала Джессика, чуть касаясь его рукава. Очевидно, для полного и правдоподобного рассказа ей было просто необходимо довольствоваться если не рукой, то хотя бы его пиджаком. — Был дождь. Было настоящее светопреставление. Было темно как ночью. Мы ехали к вам. Таксист был пьяный, машину то и дело заносило, а тут — она. Ваша Селин.
— Селин? — повторил он, почти враждебно глядя на Джессику. Ему вдруг показалось, что имя Селин имеет право произносить только он один, больше никто. А сейчас оно прозвучало как-то не так, показалось чужим и отстраненным…
— Да. Она голосовала на дороге. Без зонта, без капюшона, как подросток, который путешествует по миру автостопом.
Филипп скрипнул зубами. Как точно сказано! Маленькая, хорошая девочка, как же тебе плохо и одиноко, если даже в такую погоду не сидится на месте!
— Вы меня слушаете?
— Разумеется. Продолжайте.
— Водитель остановился, она назвала город, не помню точно… но это было по дороге…
— Шведт?
— Да, по-моему. Таксист ответил, что подвезет, правда, по завышенному тарифу. Она согласилась, представилась Селин и сразу начала курить. Ему это не понравилось. Он сказал, что у него в салоне не курят. А она ответила, что у него в салоне, должно быть, еще и не пьют, но сегодня, как ей показалось, — день исключений.
Филипп непроизвольно улыбнулся. Джессика покосилась на него и продолжила:
— Он разозлился, пообещал ее высадить. А потом… Я не разглядывала вашу Селин, но таксист вдруг остановился и сказал, что у него «крыша едет» оттого, что мы сидим на заднем сиденье такие одинаковые. У него от нас, видите ли, двоится в глазах. Он действительно был пьян. А что, мы правда так похожи?
— Очень, — тихо ответил Филипп.
— Извините, вам, наверное… тяжело все это слушать?
Он пожал плечами:
— Нет. Просто грустно. Я надеялся встретить ее. Впрочем, не важно, рассказывайте дальше.
— А дальше ничего особенного не было. Мы проехали еще немного, остановились у вашего дома, таксист вышел из машины и буквально выволок на улицу Селин. Ему не давали покоя ее сигареты, к тому же она вела себя… В общем, она ему сильно хамила… А потом он сел за руль и увез меня дальше по дороге. Я же не знала местности. Когда до меня дошло, что он перепутал адреса и пассажиров, было поздно. Мы исколесили уже половину Шведта.
— Там живут ее родственники.
— Да. Бумажку с вашим адресом я так и не нашла. Должно быть, она потерялась в салоне… Но мне показалось… ваша Селин не сильно пострадала. Видите, как удачно сложилось: она не доехала до родственников, зато высадилась у вашего дома.
— Мы еще не были знакомы, — тихо проговорил Филипп.
Брови Джессики поползли вверх:
— То есть вы только благодаря таксисту…
— Извините, это вас не касается… Я заплатил за ужин, можно, я пойду?
— Да, конечно. Но…
— Что?
— А вы уверены, что вам надо идти?
— Абсолютно.
Джессика мелко заморгала, выдавая сильное волнение:
— Конечно, идите. Ведь завтра мы увидимся на работе…
— Если я не улечу домой ночным рейсом — увидимся.
Джессике повезло: он не улетел в Берлин. Потому что в десять вечера позвонил Сеймур и сказал, что у него есть шокирующие новости по бизнесу.
Сеймур был постоянный представитель германской стороны в Штатах, жил в Нью-Йорке и являлся, наверное, самым жестоким сплетником и разнузданным ловеласом холдинга. Раньше они с Филиппом проводили все вечернее время в нью-йоркских барах.
Для «срочного разговора о бизнесе» Сеймур пригласил двух девушек не самого, конечно, профессионального разряда, но то, что работать они будут за деньги, а не за приятный вечер в хорошей компании, Филипп понял сразу. Он оттащил приятеля в сторону и сказал, что спать ни с кем не будет. Сеймур зашипел:
— Ты что, хочешь мне вечер испортить? Или у тебя проблемы с потенцией?
— Считай, что у меня проблемы. И можешь растрепать это всем остальным.
— Ладно, я их потом… обеих оприходую. Ты еще пожалеешь!
— Что ты хотел сказать по бизнесу? — упрямо переспросил Филипп.
— Тебя что, там, в Берлине, муха покусала? Ты в прошлом месяце таким не был. Все бары, все бабы…
— Меня покусало твое начальство. Чего им вдруг приспичило прибрать меня к рукам?
— Слушай, уймись. Такие девицы нас ждут!
— Ты за этим меня позвал?
— Вот зануда!.. В общем, если тебе не объединиться с французами и не послать мое начальство сам знаешь куда, то…
— То что? — У Филиппа все внутри похолодело. Терять любимый бизнес он не хотел.
— Ну то. Придется расставаться либо с акциями, либо с американцами. А расстаться с американцами ты не можешь.
— То есть у меня нет выбора.
— Фил, я думаю, рано или поздно тебе придется продать свой контрольный пакет.
— Ты с ума сошел?
— Нет. Просто… поговаривают всякое. Сейчас расскажу.
Но ему не удалось вытянуть из Сеймура больше ни слова. Потому что тот как-то очень стремительно напился и уехал из отеля вместе с двумя девчонками, видимо, «оприходовать обеих», как обещал.
Филипп занавесил окно, чтобы навязчивый ночной Нью-Йорк не лез в душу, и лег спать, впервые пожалев о том, что здесь нет светло-зеленой рубашки, которая висела у него дома напротив кровати. Без нее он уже не мог заснуть, как в детстве без любимой сказки на ночь. Про полцарства и полконя, которые влюбленный царевич не моргнув глазом отдал за свою Василису…
Утром он встретил Джессику в дирекции.
