– Если королю нужна шлюха, отчего он не возьмет английскую и не останется дома? Их тут полно и обходятся дешевле.
Даже пресловутое терпение Каролины, в конце концов, истощилось. Королева написала мужу, что он может привезти любовницу с собой, но тот все-таки счел за разумное не совершать столь опрометчивого поступка. В 1737 году Каролина скончалась, перед смертью дав мужу завет заново вступить в брак, на что тот ответил:
– Одно другому не мешает! – пробормотала из последних сил супруга, умиравшая после операции, проведенной без анестезии.
Премьер-министр посоветовал овдовевшему королю привезти Амалию-Софию фон Вальмоден в Лондон, где она получила покои в двух королевских дворцах, подданство Великобритании и титул графини Ярмутской – последняя королевская фаворитка в Англии, заработавшая титул таким образом. Фаворитка вела себя весьма тактично, не привлекая особого внимания, если не считать того, что после возведения в графское достоинство вскоре начала вовсю торговать титулами. С мужем ее развели, определив тому ежегодную пенсию в 4000 фунтов.
Овдовев, король как-то заявил, что знавал многих женщин, но ни одна из них не была достойна даже надевать его покойной супруге туфли на ноги. В Великобритании покойная оставила по себе добрую память – о королеве Каролине, зело страдавшей от похождений мужа. Оба же короля из новой ганноверской династии получили в народе прозвища «Тупица I» и «Тупица II».
Георг II скончался в 1760 году в возрасте 76 лет, пережив не только своего премьер-министра, но и сына-первенца, принца Уэльского. Он завещал похоронить себя рядом с преждевременно усопшей супругой. После смерти короля графиня Ярмутская получила пенсию в 10 000 фунтов и некоторое время еще прожила в Англии, вернувшись, в конце концов, в Ганновер.
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ КОРОЛЬ
Хотя Фридриху-Людвигу (1707-1751) – так окрестили его при рождении в родном Ганновере – не суждено было взойти на трон Великобритании, он сумел оставить след в интимной истории ганноверской династии. Согласно установившейся традиции, у него сложились отвратительные отношения с родителями. Супружеская чета в 1714 году уехала вслед за Георгом I в Лондон, а сына оставила в Ганновере под надзором дядюшки. Тот воспитывал его как первое лицо в государстве и приучил играть главенствующую роль на всех церемониях. В Лондон Фредерик переехал только в 1728 году и обнаружил, что он и его родители – совершенно чужие люди. Принц к тому времени был уже сложившейся взрослой личностью, которую непреодолимо тянуло к азартным играм, женщинам и пьяной гульбе. Родители же отодвинули его на второстепенный план, что весьма уязвило молодого человека. Он тут же присоединился к оппозиционной политической партии (королевская чета благоволила вигам, сын же поддерживал тори) и даже создал свой собственный двор.
Царственные родители не скрывали своего пренебрежительного отношения к наследному принцу, их любимым сыном был второй, герцог Камберлендский. Надо полагать, Фредерик совершенно опостылел им, ибо как можно истолковать иначе такое высказывание королевы Каролины:
– Сие есть величайший осел, величайший лжец, величайшая каналья и величайшее животное на свете!
Однажды мать даже высказала пожелание, чтобы «земля разверзлась и поглотила сего монстра».
Надо сказать, что современники также были невысокого мнения о принце, в частности, оставив о нем такую характеристику: «несчастный, слабый, нерешительный, притворный, лживый, бесчестный, презренный негодник, которого никто не любит, которому никто не верит и никто не будет доверять».
Семейная жизнь принца поначалу также складывалась неудачно, ибо женился он для своего положения наследника короны чрезвычайно поздно. Поначалу предусматривалось его бракосочетание с двоюродной сестрой, прусской принцессой Вильгельминой. Переговоры тянулись очень долго, пока не выяснилось, что родители молодых людей преследовали совершенно различные цели, и вся затея потерпела фиаско. Тотчас же за открывшуюся возможность породниться с королевской семьей попыталась уцепиться одна из самых богатых женщин Великобритании, овдовевшая герцогиня Сара Мальборо. Она воспользовалась тем, что принц погряз в долгах, и выставила в качестве приманки неслыханной величины приданое в сто тысяч фунтов, которое сулила дать за своей внучкой, леди Дианой Спенсер. Фредерик был готов хоть завтра идти под венец, но его пыл охладил премьер-министр Роберт Уолпол, расстроивший эту стратагему старой интриганки.
Принц слыл меломаном, сам прекрасно играл на скрипке и виолончели, а также увлекался оперой, создав в пику родителям, покровительствовавшим «Королевской академии музыки», оппозиционный оперный театр, так называемый «Театр знати». Но ввиду никудышных управленческих способностей Фредерика театр вскоре прогорел, несмотря на блестящий состав труппы, включавший знаменитого кастрата Фаринелли.
Параллельно принц проигрывал большие деньги в карты, набирал долги, вступал в легкомысленные связи и весьма крепко сдружился с вице-гофмейстером двора родителей, лордом Джоном Харви, личностью весьма неординарной. Несмотря на британское здравомыслие и стремление англиканских пасторов прививать своим прихожанам все мыслимые добродетели, Лондон буквально кишел распутниками, причем наряду с традиционными видами разврата все больший размах приобретала содомия. Дело дошло до того, что непотребные акты совершались даже в храмах, включая такой столп веры, как собор Святого Павла. Но на темных улицах и в тавернах с подозрительными репутациями греху предавались в основном представители низших классов, хотя порой туда не гнушались наведываться весьма знатные и богатые люди. Личности же, которые возвели подобные отношения на уровень высокого искусства, придавая им красоту, недоступную простым смертным, вращались в самых высших кругах общества.
Лорд Джон Харви (1696-1743) был младшим сыном лорда Бристля и, по своему собственному выражению, прошел обычный путь молодого аристократа сначала в Вестминстерской школе, а затем в Кембриджском университете: «стремительно одолел курс обучения, пил со своим наставником, спал со своей прачкой, бил окна в часовне и затем получил степень магистра гуманитарных наук». Он обладал хрупкой женственной красотой, а в Париже выучился наносить на лицо белила для придания коже модной бледности. Его притягивало к себе все возвышенное и прекрасное. В возрасте 23 лет Харви сумел совратить самую пригожую фрейлину королевы Мэри Лепелл и тайно вступил с ней в брак. Далее супруг отправил жену в свое поместье, где она в тоске прозябала до самой его смерти, дожидаясь редких посещений Джона и регулярно рожая наследников. Число отпрысков достигло восьми, причем они по большей части унаследовали специфические наклонности своего отца. Этот факт послужил основанием для известного высказывания интеллектуалки леди Монтэгю: «сей мир состоял из мужчин, женщин и Харвеев».
Хотя Харви в 1725 году избрался в парламент, ему не было свойственно чрезмерное честолюбие, он искал продвижения скорее через королевский фавор. Поэтому он не был частым гостем в палате общин, его высокочувствительная натура и частые обмороки не позволяли ему особо утруждать себя перипетиями активной политической жизни. Впрочем, когда один из деятелей оппозиции пустился в гнусные рассуждения по поводу его интимной жизни, Харви вызвал его за клевету на дуэль на шпагах, каковой поединок завершился незначительными ранениями обоих участников. В прочее время он регулярно отправлялся на воды модного курорта Бат, был завсегдатаем скачек, но чаще всего вращался в том аристократическом кругу лондонских аристократов, где «сочинение стихов было столь же обыденным делом, как употребление нюхательного табака».
